Цепи судьбы - Маурин Ли

— Вы плачете, — сказал Роб.

— Плачу? — Я потерла щеки тыльной стороной руки. — Я кое-что вспомнила.

— Должно быть, что-то чертовски нехорошее. Я никогда не видел такого горя на лице у человека.

Голос Роба звучал устало. У него и без того хватало неприятностей, а тут ему на голову свалилась еще и неврастеничка — учительница его сына.

— Я, пожалуй, пойду, — пробормотала я. — Мне очень жаль, что так произошло с Гари. Если вы завтра все же приведете его в школу, обещаю, что мы не будем спускать с него глаз. И я позабочусь о том, чтобы его больше не обижали.

— Не уходите. — Я была уже на полпути к двери, когда Роб поймал меня за руку. — Вам нельзя садиться за руль в таком состоянии. Вы выглядите просто ужасно. Останьтесь и выпейте чаю. Смотрите, чайник уже закипел. Мы можем расположиться в саду, потому что больше негде, разве что в спальне Бесс. Пойдемте. — Он потянул меня за руку, потому что я продолжала в нерешительности стоять на месте.

Роб провел меня в запущенный сад. Там росли старые деревья и кусты. Трава походила на жесткую щетку, потому что ее недавно подстригли. Живая изгородь была густо усыпана белыми, как снег, цветами. Сразу возле задней двери стоял почерневший от времени деревянный стол и такие же скамейки. Когда сегодня утром я выходила из дому, начинался чудесный майский день. Он и сейчас был таким. Я просто не заметила прошедших часов. Деревья отбрасывали на траву дрожащие кружевные тени. Мне здесь нравилось намного больше, чем в ухоженном саду Чарльза с аккуратными лужайками и фигурными, как будто вырезанными ножом бордюрами. Мой дядя все регулярно обрезал, пропалывал и подстригал. Сад был его творением. Этот сад выглядел совершенно естественно, как будто был сотворен непосредственно Господом Богом.

— Если мы присядем здесь, я сразу услышу, когда Гари проснется, — сказал Роб. — Сейчас принесу чай, подождите минутку. — Прежде чем вернуться в дом, он убедился, что я села на скамью. Его недавняя враждебность полностью исчезла, и теперь он был очень добрым, очень терпеливым.

Меньше чем через минуту на столе уже стоял чай в ярко-оранжевых кружках.

— Насколько я понимаю, вы пьете чай без сахара, поскольку не кладете его в кофе?

— Верно. Чай выглядит таким крепким и аппетитным. — Я сделала глоток. — Спасибо.

— Что с вами стряслось? — спросил Роб. — Надеюсь, это не из-за того, что я позволил себе выпустить пар. Мне не следовало так на вас набрасываться из-за Гари. В том, что он пришел домой, не было вашей вины. Мне вообще кажется, в этом никто не виноват. Ему просто представилась возможность, и он ею воспользовался. Но ясно одно — в школе ему плохо. Обычно он очень послушный мальчик.

— Очень послушный, — подтвердила я.

— Вы никогда не рассказываете о себе, — резко поменял Роб тему разговора. — Но нельзя сказать, что у вас было много возможностей это сделать. В первый раз, когда мы встретились, мы не говорили ни о чем, кроме школьной формы. Во второй раз это были «Каверн» и рок-н-ролл. А в третий раз вы были с подругой, только что побывали в кино, и мы обсуждали фильмы. Вы упомянули какого-то Чарльза и какую-то женщину, забыл, как ее зовут, с которыми вы живете. Я предположил, что это ваши родители и вы называете их по имени. Некоторые так делают.

— Чарльз и Марион — мои дядя и тетя. Но послушайте, только потому… — я не знала, как бы мне это сформулировать, — потому что я не справилась с эмоциями… не означает, что вы имеете к этому какое-либо отношение. Мне очень жаль. У вас и без меня проблем хватает. — Мне было не по себе, как будто я случайно предстала перед ним обнаженной.

— Мы с Гари через многое прошли вместе, пройдем и через это, — убежденно произнес Роб. — Беда в том, что если кто-то причиняет ему боль, он недостаточно агрессивен, чтобы ответить тем же.

Из дома донесся крик.

— Папа! Затем громче:

— Папа!

— Иду, сынок! — Роб поспешно поднялся.

Я тоже встала и прошлась по саду. Он был невелик, но деревья придавали ему сходство с маленьким парком. Я остановилась в тени и посмотрела на солнце. Его лучи струились сквозь листья, теряя по пути большую часть своей яркости. Я расправила плечи, чтобы стряхнуть с них тяжесть, которую ощущала с того момента, как вспомнила пятилетнюю девочку — себя, плачущую навзрыд. В конце концов Чарльз все же взял меня на руки, и я прильнула к нему. Я должна была прильнуть хоть к кому-нибудь.

На траве лежал черно-белый футбольный мяч. Я ударила по нему ногой. Он отскочил от ствола дерева, и я ударила по нему еще раз. Я продолжала пинать его, когда в саду опять появился Роб. Он был обут в белые кроссовки.

— Я усадил Гари в ванну, — сообщил он. — Ему было жарко, и он весь вспотел. Теперь он играет своей пластмассовой уткой. — Роб ухмыльнулся. — Вообще-то утка моя, но я ему ее одолжил. Мне надо к нему вернуться. Подайте-ка мне вот это.

Я ударила по мячу. Роб принялся, как будто пританцовывая, по очереди подбивать его коленями, затем головой, потом опять коленями.

Именно тогда меня и посетила эта замечательная идея…

Каждый день из Понд-Вуд в Ливерпуль или до одной из промежуточных станций отправлялось всего несколько десятков человек. Еще меньше народу путешествовало в противоположном направлении — до Вигана. Специальный автобус отвозил детей в школу в Апхолланд, а для всех остальных обитателей крохотной деревни, не располагающих машиной, единственным способом добраться куда-либо был поезд. Но теперь владельцы машин обнаружили, что скудного количества выдаваемого по норме бензина им явно не хватает, поэтому количество пассажиров быстро возрастало.

По утрам поездом, отправлявшимся в семь пятнадцать с вокзала Эксчендж, Эми ехала на работу. Когда полчаса спустя она выходила в Понд-Вуд, на второй платформе уже стояло несколько человек, которых этот же поезд должен был доставить в Виган. И всегда снег либо уже шел, либо начинал идти, либо только что перестал идти. Поскольку в столь ранний час билетная касса еще не работала, билеты покупали накануне или на станции прибытия. Некоторые заключали с железной дорогой договор.

К восьми двадцати семи кучка пассажиров укрывалась в заде ожидания на первой платформе, дожидаясь следующего поезда до Ливерпуля. Среди них были мистер Клегг, брокер в шляпе-котелке и со сложенным зонтиком в руке, и мисс Фезерс, секретарша из Ливерпуля. Остальными пассажирами были в основном девушки и несколько юношей, работавшие в крупных ливерпульских магазинах и конторах. Здесь также были Ронни и Майра МакКарти, которым в Сэндхиллс предстояла пересадка на другой поезд до Ватерлоо, где находилась их средняя школа. Закадычные друзья Бенни Картер и Эндрю Вудс ехали только до следующей станции, Киркби, где оба работали на военном заводе.

Позже появлялись другие пассажиры, в основном женщины, некоторые из них с маленькими детьми, направлявшиеся в городские магазины, на рынок в Виган или в гости к родственникам. Эми угощала детей конфетами и помогала поднимать коляски в вагон для багажа.