Домой не возвращайся! - Бентли Литтл

Что-то в этом было не так.

Дэниэл поклялся, что найдет этих Биллингсли, даже если придется обойти все дома и опросить всех обитателей Эджкомба.

Он остановился в начале улицы и вышел из машины, раскрыв зонт. Дождь превратился в мелкую морось. И то хорошо. Перепрыгнув через ручей у обочины, он оказался на тротуаре. К первому дому он подходил с некоторым чувством неловкости, но уже у пятой двери придуманная им история как от зубов отлетала, и смущение уступило место озадаченности.

Он не успел еще добраться и до конца одной стороны улицы, как все понял.

На Эджкомбе не жил ни один человек по фамилии Биллингсли.

Никто не видел и не слышал про девочку по имени Донин.

На всякий случай он прошел и по противоположной стороне, но результат не изменился. Ни взрослые, ни дети ничего не знали о таинственных знакомых Тони.

Дэниэл вернулся в машину и некоторое время посидел так, уставившись в залитое дождем ветровое стекло.

Больше всего его беспокоило то, что сын не лгал. Он был в этом уверен. Донин не могла быть просто плодом разыгравшегося воображения мальчика. И она, и ее отец существовали в реальности. Или, иначе, Тони действительно встречался с ними.

С чего он это взял? Почему он в этом так уверен?

Потому что сам встречался с ними в детстве.

Опять появилось это ощущение смутного воспоминания на грани подсознательного - он чувствовал, что встречался с ними, но не мог восстановить ни единой подробности. Он пробовал отцепиться от всего этого длинного поезда воспоминаний, сосредоточиться на одной узкой полосе, но посторонние мысли мешали, не давали сосредоточиться, и попытка ухватить прошлое за хвост провалилась. Надежда связать вместе ускользающие клочки воспоминаний растаяла. Осталась лишь одна уверенность, не подкрепленная деталями, что когда-то он лично встречался с Донин и с мистером Биллингсли. И Тони тоже встречался с ними.

Дэниэл завел мотор. Вместо того чтобы разворачиваться на узкой проезжей части, он решил прокатиться до конца авеню Эджкомб, там свернуть налево, объехать вокруг квартала и вернуться на свою улицу.

Не проехав и половины пути, он увидел это опять.

Под дождем, на самой середине дороги, маленькая тень, та же самая тень, которую он уже видел в своем переулке.

Донин?

Он резко затормозил, выскочил из машины, но той уже след простыл. Дорога была пуста, на тротуарах - ни души, вообще все выглядело совершенно обычно. В этот момент дождь решил взять тайм-аут, тяжелые свинцово-серые облака чуть раздвинулись, в просвет робко просочился солнечный луч, высветив окружающее пространство.

Ничего.

Ну что ж, это последняя капля. С него хватит. Он должен выяснить. Он больше не намерен терпеть эти половинчатые воспоминания, эти фрагментарные видения, эти невнятные дурные намеки. Он должен все выяснить с тем Домом. Он должен восстановить, что там с ним произошло и какое это может иметь отношение к Марго и Тони. Он должен понять, почему он не помнит свое прошлое. Он должен понять, что вообще происходит, черт побери!

Он обсудит все это с Марго, завтра же начнет искать психотерапевта, владеющего гипнозом и умеющего бороться с провалами в памяти. Ее страховки должно хватить на все эти процедуры. Он может сказать, что подозревает о каких-то домогательствах, испытанных в детстве со стороны взрослых. Черт побери, да вообще может рассказать все как есть, объяснить все, что видел, что слышал, что думал... Найти грамотного специалиста, способного раскрыть темные тайны прошлого, большого труда не составит.

Но он не станет обращаться ни к одному психотерапевту.

Он должен разобраться сам.

Во всем, целиком и полностью.

Лори рылась в коробке с родительскими фотографиями. Она пыталась отыскать ключ, какое-нибудь документальное свидетельство о своей прежней жизни, хоть какой-нибудь намек на те времена, когда ее еще не удочерили. Джош сидел рядом с ней на полу, перебирая стопки пожелтевших отпечатков в надежде помочь ей реконструировать то прошлое, о котором они оба не имели ни малейшего представления.

Она разглядывала снимок, на котором они с Джошем, улыбающиеся, весело вскинувшие вверх руки, были запечатлены на фоне одного из аттракционов Диснейленда - "Такой маленький мир".

Она - приемная дочь.

В принципе, какая разница? И тем не менее она уже начала ощущать некоторую дистанцированность от Джоша, не столь тесную близость, как раньше. Она была готова отдать все что угодно, лишь бы вернуть прежнее состояние, но осознание того, что они на самом деле не родные, полностью изменило эмоциональный фон их отношений, и ее нынешнее ощущение было похоже на ощущения человека, резко сбросившего с плеч тяжелый рюкзак, или астронавта, оказавшегося в открытом космосе без страховочного фала.

Она пыталась убедить себя, что изменилось лишь ее личное ощущение. Он-то всегда об этом знал, значит, его отношение к ней всегда было таким, какое она привыкла испытывать на себе.

Он любил ее как сестру.

Она чувствовала себя виноватой за то, что позволила бесстрастным научным фактам биологии и генетики так повлиять на тонкую природу ее собственных чувств и эмоций.

- Эй, - возбужденно воскликнул Джош. - Похоже, я нашел кое-что. Ну-ка взгляни!

Он передвинулся к ней, не вставая с пола, и протянул старую черно-белую фотографию.

Их родители стояли вместе с ее биологическими родителями.

Перед домом.

В одной этой фотографии было все, целиком и полностью, и она в оцепенении некоторое время молча разглядывала ее, воспринимая информацию. За домом виднелся лес - старые могучие секвойи, теряющиеся во мраке. Викторианский особняк - черные ставни, тусклые окна, покосившееся крыльцо... Даже по фотографии можно было почувствовать окружающую дом ту самую ауру недоброй загадочной силы, которую она так ясно помнила.

Перед домом, на грунтовой кольцеобразной дорожке, стояли ее родители.

Все четверо.

Те, которые ее вырастили, единственные родители, которых она знала, родители Джоша, улыбались, глядя в камеру; их пестрая, цветастая одежда выглядела яркой даже в черно-белом изображении. Слева от них на земле стоял большой дорожный чемодан. По другую сторону от чемодана, в официальных костюмах, с одинаковым официальным выражением лиц, располагались ее настоящие родители, биологические родители.

Первым делом она внимательно всмотрелась в лицо матери, потом - отца, затем - обратно. Теперь она могла сказать, что узнает эти лица, но они не вызвали никакой ответной реакции, не вызвали в душе никаких особых эмоций. Трудно сказать, чего она ожидала - какого-то катарсиса, всплеска глубоко затаенных чувств, может быть, но к столь отстраненной, объективистской собственной реакции она оказалась явно не готова. При виде этой фотографии все ее эмоции были связаны с другими родителями, с приемными родителями. Впервые за все время, прошедшее с того момента, как она узнала правду, Лори ощутила радость, что родители Джоша удочерили ее, радость от того, что ей не суждено было расти в обществе этой хладнокровной, зловещей, лишенной чувства юмора семейной пары.