Дюнас и его записки. Захудалый городок - Андрей Богданов

– Уважаемые дамы, где же наши мужчины? Они совсем заигрались в карты. Скоро уже полночь, и пора проводить спиритический сеанс… Конечно, с теми, кто пожелает в нем участвовать. Мы попробуем вызвать духов. Для первого раза сделаем это с помощью блюдца. Это наиболее простой способ общения с духами и наименее опасный для непосвященных. Кто готов участвовать?

Дамы притихли. Возникла пауза. И только жена толстяка-кондитера, сначала вытащив из кармана платья носовой платок и вытерев лицо от выступивших капель пота, решилась и боязливо спросила:

– В чем участвовать-то? Откуда духов вызывать?

– Что-то я читала научное о спиритизме как о разновидности спирта, но ничего в этом не поняла, – сказала старушка-директриса.

– Спиритизм! Это, наверное, душещипательно, чувствительно и восхитительно? – спросили Лизетту хором девицы-двойняшки.

– Общение с потусторонним миром не может не быть душещипательным, – ответила, улыбаясь, Лизетта.

Девицы-двойняшки переглянулись и затихли.

В зал, весело болтая между собой, вошли мужчины. Лизетта на правах хозяйки радушно пригласила их к столу:

– Уважаемые господа, в ногах правды нет, присаживайтесь к столу! Я обещала в завершение вечернего приема спиритический сеанс!

– Очень жаль! Но позвольте мне откланяться, уважаемая Лизетта. Увы, мы завтра отбываем домой… Дамы и господа, какой прекрасный прием! Даже в Италии редко встретишь таких очаровательных дам, элегантных и достойных собеседниц. Утром, перед отъездом, если позволите, я непременно зайду к вам попрощаться, – сказал Марио и откланялся.

– Всем городом вас провожать придем! – воскликнула старушка-директриса.

– И пирожков корзину напечем, – сказал толстяк-кондитер.

– И лукошко яблок принесем, – поддержали их двойняшки.

Гости поаплодировали Марио. Он изящно поклонился несколько раз и вышел из зала. Генерал подозвал к себе городового и шепотом приказал за актером проследить.

Дух Нильса, приди!

– Итак, полночь! Это время наибольшей активности духов. Начнем подготовку к сеансу. Агафья, неси сюда бумажный круг. На нем, уважаемые дамы и господа, по периметру написаны все буквы алфавита, а под буквами – цифры от 0 до 9. По центру листа проведена вертикальная линия, сверху этой линии написано слово «да», а снизу – «нет». С помощью этого круга дух сможет разговаривать с нами, – произнесла Лизетта и торжествующе посмотрела на гостей.

Все сидели, опешив, и внимательно смотрели на нее. В зал прибежала Агафья, положила в центр стола бумажный круг и поставила фарфоровое блюдце, потом зажгла свечу и воткнула ее в стоявший на столе подсвечник.

– Я предлагаю позвать к нам дух исчезнувшего недавно где-то в северных морях нашего смелого и отважного градоначальника Нильса. Если Нильс жив, то мы его еще увидим, но если его уже нет в этом мире, его дух может нас посетить, – сказала Лизетта.

Гости сидели неподвижно. Жена толстяка-кондитера то и дело отирала носовым платочком свое раскрасневшееся лицо. Девицы-двойняшки в страхе взялись за руки. Директриса сидела неподвижно с побелевшим лицом и боялась поднять глаза. По стенам зала при колеблющемся свете свечей плавали колеблющиеся тени гостей за столом.

– Вызывать духа будем все вместе с помощью этого блюдца, – продолжила Лизетта.

Она взяла блюдце и, держа его на весу, поводила под ним, словно колдунья, горящей свечой. Когда блюдце нагрелось, она поставила его в центр круга и таинственным полушепотом сказала:

– Дамы и господа, прошу всех дотронуться кончиками пальцев до блюдца и повторять: «Дух Нильса, приди!».

Гости привстали и протянули руки к блюдцу. И только жена толстяка-кондитера никак не могла подняться, только охала и ахала, пытаясь опереться руками о стол, чтобы оторваться от стула. Ее муж, с одной стороны, и генерал – с другой, взяли ее под руки и помогли. Наконец, все коснулись кончиками пальцев блюдца и хором тихо произнесли:

– Дух Нильса, приди!

Затем в зале воцарилась тишина. Вскоре все почувствовали, что блюдце стало трястись.

Девицы-двойняшки воскликнули:

– Ой! Так и ходит ходуном.

Директриса простонала:

– Почему оно так ерзает? Неужели в него уже вошел дух?

Жена толстяка-кондитера, еле держась на ногах от волнения, закачалась, схватила своих соседей за руки и завопила:

– Он пришел на наш зов!

Возмущенная Лизетта вскочила со стула, с укором посмотрела на всех и громким шепотом прикрикнула:

– Друзья! Это не зов, это рев! Нельзя так кричать, когда занимаешься таким делом. Этак они все разбегутся. И что же вы вцепились с таким усердием в блюдце всеми пальцами? Оно ерзает, потому что вы тянете его во все стороны. Того гляди разлетится вдребезги. Блюдца нужно лишь слегка касаться кончиками пальцев. И говорить при этом… если уж говорить… только очень и очень тихо. Милые дамы, ведите себя потише, иначе разгоните всех духов в округе! И не надо так нервничать. Здесь нет ничего страшного. Попробуем еще раз! – сказала Лизетта и мило улыбнулась.

В зале воцарилась тишина. После слов Лизетты напряжение вдруг исчезло, страхи улетучились, и гости, посмотрев друг на друга, вдруг заулыбались и все – на этот раз смело – снова протянули руки к блюдцу и коснулись его кончиками своих пальцев.

Лизетта торжественно произнесла:

– Дух Нильса, приди!

Все хором трижды повторили за ней:

– Дух Нильса, приди! Дух Нильса, приди! Дух Нильса, приди!

Наступила пауза. Все ждали, когда блюдце зашевелится, прислушиваясь ко всем шорохам и трескам в зале. Но блюдечко спокойно лежало на бумаге, и дрожали только протянувшиеся над ним руки гостей. Лизетта закрыла глаза, запрокинула голову и еще раз, громче и настойчивее, позвала:

– Дух Нильса, приходи же!

В этот момент скрипнула и медленно открылась входная дверь. Гости с ужасом оглянулись и замерли. На пороге в полумраке появился чей-то силуэт. В темноте трудно было разглядеть, кто это был. И он воскликнул:

– Вот и я! Я пришел!

В зале воцарилась тишина, но длилась она недолго. Девицы-двойняшки завизжали во все горло, как два резаных поросенка, и полезли под стол. Директриса с побелевшим лицом закачалась и, обмякнув на стуле, закатила глаза. Жена толстяка-кондитера с воплем: «Спасите! Помогите!» замахала руками и ногами. Толстяк-кондитер вскочил, вцепился руками в стул, на котором сидела его жена, да так и стоял, вытаращив глаза и потеряв дар речи. Генерал, побелевший от страха, нервно пощипывал усы. Лизетта, не веря своим глазам, онемев, смотрела на появившегося в дверях человека. Роскошный бант, украшавший ее платье, качнулся над свечой и мгновенно вспыхнул.

Лизетта закричала:

– Горю! Пожар! Горю! Воды, скорей воды!