Перевозбуждение примитивной личности - Екатерина Вильмонт

Он отключился. Я умирала со смеху. Все-таки он, наверное,самый очаровательный мужчина из всех. А Рыжий? Он тоже уехал после телефонногозвонка… А что, если и там было что-то подобное? Глупости, он вовсе не хотел сомной расставаться. А избавиться от Оськи Левина – святое дело.

Когда я шла через зал, меня перехватил отец.

– Динь-Динь, извини, Ариша наговорила каких-тоглупостей… Она, когда выпьет, бывает бестактна.

– Боже мой, папа, меня такие вещи не задевают.

– Скажи, у тебя и вправду роман с этим Иванишиным?

– Ну, я уже большая девочка, папа, и это касаетсятолько меня.

– Ты сердишься, Динь-Динь?

– Нет, нисколько.

– Но я надеюсь, мы еще увидимся? И бабушка очень хочет…

Он был явно нетрезв, и в этом состоянии показался мненемного жалким. Хоть это не вязалось с его обликом крепкого красивого пожилогогосподина.

– Обязательно увидимся, папа! Созвонимся!

Пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его вподбородок. Мне было его жалко сейчас.

Когда я вернулась к столу, Костя был уже готов к бегству.

– Шадрина, мне придется уехать! Надеюсь, ты со мной?После Оськиных высказываний я не рискну оставить тебя с этим сексуальнымтеррористом!

– Иванишин, ты хочешь сказать, что отвезешь Динку ипоедешь к главному режиссеру на ночные репетиции? Бред! Я просто уверен, чтоДинка для того и ушла, чтобы позвонить тебе и ты мог бы утечь под благовиднымпредлогом! Неужели не могли просто сказать: ребята, у нас шуры-муры, лав стори,и нам надо смыться, чтобы… трали-вали и все такое. Невтерпеж, мол! Зачем таксложно?

Я видела, что Костя взбесился.

– Слушай, Левин, я не обязан тебе ни в чемотчитываться, а уж тем более в том, куда и зачем я еду с женщиной… Это не твоедело и оставь свои пошлые догадки при себе!

– На воре шапка горит! – хлопнул в ладоши Оська.

Костя рванулся было к нему, но Вовка успел его перехватить.

– Котька, тихо, ты чего в бутылку лезешь! Спокуха,спокуха! Нечего тут… Только драки нам и не хватало! Да еще с одноклассником,стыдобища! И ты, Оська, придержи язык, что за дела! Извини, Динка.

– Нет, это хрен знает что! Встретились, называется!Однокашники! Однокакашники! – фыркнул Оська.

– Как был мудаком, так и остался! – рявкнул Костя.

– А ты как был антисемитом, так и остался! – незамедлил с ответом Оська.

– Я антисемит? Я?

– Костя, пошли скорее отсюда! – испугалась я. Делоявно шло к драке.

– Эх, дал бы я тебе в морду за твое хамство и дурь, ноты же скажешь, что стал жертвой антисемита, говнюк! Пошли, Шадрина!

– Вовка, извини, – сказала я.

– Да ладно, бывает, – отчего-то смутился Вовка.

А Оська довольно громко заметил вслед:

– И чего бесится? Шадрина до сих пор не дает?

– Костя, идем скорее, – пролепетала я в надежде,что он не услышит. Но он услышал. Остановился, медленно повернулся и вдругодним молниеносным и на редкость красивым движением подскочил к Оське, и неуспел тот даже отшатнуться, как Костя поднял его и швырнул через балюстрадупрямо в бассейн с водными растениями. Раздался вопль, плеск, крики, всебросились к балюстраде, а Костя схватил меня за руку и потащил к выходу. Он былпо-настоящему разъярен, я его таким никогда не видела. Волок меня за собой, акругом сверкали вспышки фотоаппаратов.

– Костя, ты его не убил? Надо бы узнать…

– Такие богу не нужны! Что ему сделается? Ну искупаетсянемножко! – вытирал пот со лба Костя, уже сидя за рулем.

– А если он шею сломал, бассейн неглубокий…

– Ты же слышала плеск.

– Костя, мне страшно!

– Ох, бабы! – Он вытащил мобильник. – Вовка,Иванишин. Этот мудила цел? А то Динка квохчет, что я его убил. Жив-здоров иневредим мальчик Вася Бородин? Ну и хер с ним. Ты извини, конечно, старина, ноя ведь его не звал… Все, пока! Ты удовлетворена?

– Вот теперь – вполне! Жалко только водные растения, оних потревожил.

– Может, мне еще и о растениях справиться?

– Да нет уж! Ох, какой ты нервный, Иванишин!

– Что делать, профессия такая…

– Должна сказать, это было красиво! И можно бытьуверенными, что завтра все это появится в газетах.

– Подумаешь, лишняя реклама! Все, не хочу больше обэтом говорить! Шадрина, поехали ко мне.

– На дачу?

– Ты же требовала ушат холодной воды… И потом, там меняне будут доставать. Разве нам плохо там было? Ох, черт, я совсем забыл, мне жеутром надо быть в городе… Тогда едем ко мне на квартиру. Ведро у меня есть итам!

– Нет, Костя, если не на дачу, то лучше ко мне, я и таквсе время скитаюсь по чужим домам…

– А у тебя есть какая-нибудь еда?

– Какая-нибудь есть! Бедняга, ты так и не поел толком.

Мне не хотелось быть с ним в его холостяцкой квартире еще ипотому, что через нее наверняка прошло бессчетное множество женщин.

В лифт вместе с нами втиснулась высокая крупная блондинкалет тридцати пяти, красивая и пьяная. Взглянув на Костю, она без тени смущенияспросила:

– Господин Иванишин, почему у вас всегда такойнеухоженный вид?

Костя только рот успел открыть от изумления, как блондинкауже вышла из лифта.

– Что она имела в виду? – обалдело спросил он.

– Ты растрепан…

– Но она же сказала «всегда»?

– Костя, она пьяная!

– Что у трезвого на уме… Интересно!

Кажется, замечание пьяной блондинки задело его за живое. И,едва переступив порог квартиры, он немедленно устремился к зеркалу. При этомон, казалось, совершенно забыл обо мне. Пригладил волосы, поправил воротничокрубашки, провел пальцами по щекам, словно проверяя, не отросла ли щетина,смахнул что-то с левой брови и застыл, глядя в зеркало. Интересно, Рыжий в такойситуации повел бы себя так же? Исключено! Но Костя актер, и внешность важна длянего куда больше, чем для других мужчин. Я тихонько села в кресло и сталанаблюдать за ним. Но в этом зрелище было что-то до такой степени интимное и непредназначенное для чужих глаз, что я на цыпочках прошла в кухню. Он жеголодный… Странно, такое мужское поведение там, в ресторане, и вдруг этотприступ нарциссизма… Я никогда прежде не имела дела с актерами. А может, и ненадо? Но он так хорош! У меня перед глазами стояла совсем другая картина –Костя хватает Левина и швыряет в бассейн, это было как в кино, и он, чтоназывается, вступился за честь дамы…