Охота на Волколака - Диана Маш

С участком пришлось приврать, иначе никуда бы меня не отпустили. Изобразили бы сердечный пристав, утопили бы в слезах. А так, оставила ее заботиться о несчастной Глаше, а сама, не переодеваясь после оперы, выскочила на улицу и поймала первый, попавший в поле зрения экипаж.

Всю дорогу до Мещанской я переживала, надеясь застать Гордея на службе. Шансов мало, все же ночь за окном. Но имея представление, какой он неисправимый трудоголик, один да есть. Конечно, знай я домашний адрес, отправилась бы первым делом туда. Но известна мне была только улица и расположение доходного дома, в котором квартировал пристав. Не бегать же, искать с фонарями, перебудив всех соседей. Время не терпит. До полуночи всего ничего.

Увидев горевшую в окне участка одинокую свечу, я выдохнула с облегчением, вылезла из экипажа, распрощалась с полтинником и бросилась к крыльцу. Дернула на себя дверь. Та со скрипом поддалась. В лицо дунул жар от натопленной печи.

В приемном отделении было пусто. Лишь за одним из казенных столов из древесной стружки, мирно посапывал мужчина. Разглядев благодаря отбрасываемому почти истлевшей свечой свету знакомую форму и черты лица, я осторожно, на цыпочках, приблизилась.

Кажется, я впервые видела Гордея таким умиротворенным. Пока отчеты писал и рапорты просматривал, устал, поди. Вон как лицо осунулось, круги темные под глазами. Рука не поднималась его разбудить.

Наклонившись, я потянулась и убрала со лба непослушную прядь. Что-то почувствовав, Ермаков встрепенулся и схватил мое запястье.

– Софья Алексеевна? – прошептал он хриплым, спросонья, голосом. – Это сон?

На моем лице расплылась дурацкая улыбка.

– И часто я вам снюсь, Гордей Назарович?

Вместо того чтобы ответить, он выпустил мою руку и смущенно отвел глаза. Затем тряхнул головой, прогоняя остатки дрёмы. Поднялся, уступая мне стул. Взглянул на висевший на стене маятник.

– Что привело вас в такой час? – нахмурился интересуясь. – Случилось чего? Не прикорни я, вы б меня и не застали. Ежели по циркачам, то в я в письме все изложил…

– Нет, господин пристав, – покачала я головой. – Я к вам по другому делу. У нас горе… Тишка пропал. На крыльце оставили это… – Я достала из кармана полушубка скомканную записку и протянула ему. – Не знала, к кому еще можно обратиться. Подумала, вы не оставите нас в беде и захотите помочь.

– Верно вы подумали, Софья Алексеевна, – пристав вчитывался в текст несколько раз. Поджимая губы и хмуря лоб. Затем поднял на меня нечитаемый взгляд. – Подозреваете кого?

Я пожала плечами.

– Сначала решила, что проделки Иглы. Но этот неграмотный текст… Евсей Борисович показался мне мужчиной умным, начитанным, а тут, простите, какой-то детский лепет. К тому же, зачем ему красть Тишку? Во-первых, слишком мелко для него. Если кого и красть, то меня. А во-вторых, будь ему что мне сказать, отправил бы кого с запиской, я бы сама приехала, без лишних вопросов. Нет, уж больно заморочено, – пока я говорила, морщинка между бровей пристава становилась все глубже. Язык – мой враг. Нужно срочно ситуацию исправлять. – Не стоит, Гордей Назарович. Случись такое, я непременно взяла бы вас с собой. С этим письмом что-то не так, я чувствую. Кладбище еще это.... Вы поедете?

– Куда ж я денусь? Поеду. Только без вас, Софья Алексеевна. Опасно это.

– Никуда я вас одного не пущу. Ни Стрыкина, ни кого еще я здесь не наблюдаю. Ждать их, времени нет. Скоро полночь, каждая минута на счету. Да и приди вы без меня, достанется Тишке. Я не собираюсь им рисковать.

Долго спорить не пришлось. Гордей и сам понимал, что я права. Дерзнуть жизнью мальчика понапрасну не собирался. Отдав краткий приказ, не отходить от него ни на шаг, взял с собой масляную лампу, проверил револьвер и шашку, закрыл участок, свистнул укутанного с головы до ног одеялом извозчика, усадил меня в пролетку и опустился рядом.

– Гордей Назарович, а далеко это Курякинское кладбище? Не приходилось бывать. Что за название вообще такое – Курякинское.

Гордей почесал пробивающуюся на щеках щетину.

– Верст пять, не далече. На самой окраине оно, у леса. А называется так для почета семейства купцов Курякиных, владевших кладбищем, почитай, лет сто тому назад. Как переехали в столицу, так память одна и осталась. На кладбище том уже давненько не хоронят никого. Ребятишки, порой, гурьбой собираются. В прятки играют. Трава высокая, каменные склепы, надгробия с человеческий рост. Затеряться легко. Не отыщешь. Люд постарше полагает место проклятым. Вроде как, волколаки из лесу туда забредают. Как по мне – вздор. Волков там никто отродясь не видал.

Уличные фонари, если когда-то и освещали Курякинское кладбище, то было это так давно, что и следов не сохранилось. Лишь полная луна над головой, да масляная лампа в руке Гордея помогали нам не заплутать посреди высокой травы.

Погода мрачная, под стать царившей здесь атмосфере. Шум морозного вихря, разгулявшегося на открытом пространстве, сменялся зловещим криком ворон. С каждым выдохом изо рта вырывался пар. Сердце в груди стучало все громче и быстрее.

Не любила я гулять по кладбищам. Особенно по ночам. Жуткое место. А это, к тому же, с пугающей историей. В волколаков я, разумеется, не верила, но вдруг по близости бродит стая волков?

Пролетка осталась далеко позади. Извозчик, поди, уже вернулся в город и нашел еще одного ночного гуляку. Сосредоточившись на деле, мы с Ермаковым даже не задумались, как будет добираться домой.

Впрочем, если это поможет спасти Тишку, я готова идти пешком, наперерез пронизывающему до костей ветру. Какая разница, если по возвращении меня будут ждать три составляющие идеального отдыха – горячая ванна, сытный ужин и теплая постель?

Впереди показались первые надгробия. Гордей не соврал, большинство из них и вправду были с человеческий рост. И в прятки играть место удобное. Если хорошенько заморочиться, никто не найдет.

– Он она, сторожка заброшенная, – шепнул мне на ухо пристав и ткнул пальцем на возвышавшееся впереди ветхое строение. – Вы, Софья Алексеевна, покамест тут схоронитесь, а я проверю, есть там кто.

С неохотой согласившись разделиться, я забрала у него лампу, нырнула за каменную плиту и замерла, провожая Ермакова угрюмым взглядом. Правда, не долго. Задатки филера у Гордея были что надо, быстро растворился в кустах.

Тут же стало не по себе. Начали мерещиться перемещающиеся средь могил тени. Ворон над головой каркнул уж больно громко. Призраки, что тащились за мной хвостом от самого дома, неприятно завыли. По позвоночнику пополз озноб.

Неподалеку что-то зашуршало. То ли ветер колышет