Амрита - Банана Есимото

Время было таким же медлительным, как рыба-луна. Оно текло вокруг нас, пока мы стояли, заливаемые сверху солнцем сквозь стеклянные стенки шара. Мне было так спокойно рядом с Рюичиро. Он тоже был не такой, как все, но для меня в нем не было ничего непонятного. Я знала, кто он и откуда он пришел. И если бы он вдруг убил кого-нибудь, пусть даже очень близкого для меня человека, в конце концов, я могла бы понять и это. Понять и простить. Но не головой – в моих чувствах не было ничего рационального, они просто отражали воздух и время, которые сгустились вокруг нас.

Интересно, а что чувствовала Маю?

Она всегда была одна. Одна во времени и пространстве. Никто не мог дотянуться до нее, пробиться к ней. Даже Рюичиро не сумел.

А теперь мы стояли здесь вместе с ним. И за стеклянной стенкой перед нами плавала рыба-луна. Я в одно мгновение ощутила тепло, вдруг разлившееся по моему телу, как чернила из бутылки. Что-то произошло между нами.

– Знаешь, я, кажется, очень давно люблю тебя. Все это время… – сказал Рюичиро.

Вокруг никого не было. Только мы с рыбой-луной услышали это признание. Я ничего не ответила. Мир вдруг надвинулся на меня с угрожающей скоростью, словно он попал в объектив гигантской телекамеры: голубое небо наверху, улица внизу, прикосновение его руки и ответное движение моей – все ощущения были обострены вдруг захлестнувшей меня любовью.

– Когда Маю не стало, я решил, что мне нужно уехать. Куда-нибудь. Далеко – далеко. Я начал путешествовать. Но если бы ты знала, какими скучными были эти одинокие путешествия. И я всегда думал о тебе. Пытался представить, как бы все это выглядело, если бы мы путешествовали вдвоем. Меня несколько раз обворовывали, мне приходилось терпеть чужую грубость. И когда вечером я сидел в каком-нибудь захолустном отеле перед телевизором, показывающим странные программы на непонятном языке, единственное, что спасало меня от помешательства, – это мысль о тебе. Ты была моим секретом, моей «формулой жизни». И в какой-то момент я понял, что должен вернуться и увидеть тебя. С тех пор эта мысль не давала мне покоя. И я вернулся, увидел тебя и не смог устоять. Та ночь, когда мы были вместе, наша страсть – это было настоящее счастье… Это была любовь.

– Значит, ты любил меня еще до того, как я упала с лестницы?

– Выходит, что так. Но тогда Маю еще была жива, и, наверное, я чувствовал, что все как-то не так, как должно быть. Что между нами ничего не получится. Но потом все изменилось. Может быть – я сам, разозлившись на весь мир и на свои дурацкие путешествия. А может быть, дело в тебе. Мне трудно сказать, что и как именно изменилось в тебе после того, как ты упала и ударилась головой, но во время нашей последней встречи я вдруг увидел, что ты такая… живая и настоящая… Наверное, ты и раньше была такой, но я просто этого не замечал. Я как будто открыл тебя заново. Ведь твоя душа – она всегда была в тебе. С самого начала. Просто ей нужно было время, чтобы выбраться на поверхность. И как только я почувствовал ее приближение, я понял, что мы созданы друг для друга, но не в романтическом смысле, а просто так оно и есть. И так будет до конца нашей жизни. Когда я уехал от тебя, а ты ударилась головой, что-то сдвинулось с места, что-то зашевелилось. И это прекрасно! Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Я молча смотрела на рыбу-луну и чувствовала, как краска заливает мое лицо. Мне показалось, что рыба беззвучно смеется надо мной.

– Понятнее не бывает, – наконец ответила я. – По крайней мере, на этот раз ты, кажется, не ради красного словца что-то придумываешь. Во всяком случае, похоже на правду.

– А ты что, детектором лжи подрабатываешь? – он улыбнулся. – Проверяешь меня?

– Я тебя только одним способом могу проверить, – сказала я. – Надо съездить куда-нибудь вдвоем. Можно за границу поехать, можно по Японии. Мне все равно. Главное, чтобы ты взял меня с собой. Вот тогда мы и посмотрим, как у нас пойдут дела, потому что я не собираюсь сидеть месяцами и ждать, пока ты соизволишь вернуться домой. Я скорее повешусь. Так что давай – покажи мне мир, покажи мне себя. Докажи, что твои путешествия – это стоящая вещь, а не просто так – пыль в глаза.

– В следующем месяце я еду на Сайпан, навестить друзей. Хочешь, поехали вместе. Или это слишком неожиданное предложение? Может быть, ты хочешь еще немного подождать?

– Нет, я ненавижу ждать. Я же сказала.

Мы засмеялись.

– Значит, едешь? – сказал он.

– Значит, еду, – сказала я.

На город опустился вечер. Солнце уже почти закатилось, окрасив облака над горизонтом в темно – оранжевый цвет.

Я коснулась его руки. Он крепко сжал мои пальцы. По телу разлилось знакомое тепло – тепло его рук. Между нами что-то было. Теперь в этом не оставалось никаких сомнений. Я снова взглянула на белую рыбу-луну, и вдруг мне неудержимо захотелось прикоснуться к ней.

… Протянуть руку и дотянуться до всего – всего – всего, удостовериться, что вещи вокруг меня не призраки. Что они действительно существуют. Что они живут.

Всю дорогу, пока я смотрела на океан ослепительно сияющих облаков в иллюминаторе нашего самолета, меня не покидало странное чувство. Если бы кто-нибудь сказал мне сейчас, что я сплю и вижу сон, я бы охотно ему поверила. С другой стороны, точно так же я поверила бы и в то, что вся моя предыдущая жизнь – это тоже всего лишь далекий – далекий, пригрезившийся мне сон.

Я еще ничего не успела сообразить, а уже лечу на остров Сайпан. Мы примчались в аэропорт как сумасшедшие и взяли билеты в бизнес – класс – никаких других в наличии не оказалось. Теперь я сижу в огромном кресле (даже и не знала, что такие бывают), наслаждаясь непривычно просторным личным пространством. Этим утром мы встали очень рано, и, пока самолет ехал по взлетной полосе, я пребывала в сладкой полудреме. Но вот мы взлетели, и теперь надо было чем-то себя занять – я то врубала свой плеер на полную мощность, то пыталась сосредоточиться на книжке. Мне не хотелось заснуть и пропустить момент приземления на райский остров, поэтому я бодрилась, как могла. В книжке рассказывалась история одного святого, который с тем же рвением, с которым дети собирают всякие игрушки – побрякушки, коллекционировал «роллс-ройсы» и драгоценные запонки. Это была страшно интересная и очень грустная история.

Все, что происходило вокруг, как нельзя больше соответствовало моему внутреннему чувству «здесь и сейчас». Не берусь перечислить все мелкие составляющие этого приятного ощущения, однако со всей уверенностью заявляю, что ту невыразимую свободу, которую я вдруг испытала в самолете, никоим образом нельзя отнести только на счет выпитого во время полета пива.

В соседнем кресле спал Рюичиро. Он заснул мгновенно, сразу после того, как откинул спинку кресла и пристегнул ремень. Я вдруг заметила, что у него почти такие же брови, как у моего брата. Лицо Рюичиро имело свойственное спящим людям выражение сладкого одиночества и какой-то духовной отдаленности. Он, как спящая красавица, путешествовал по миру своих снов. Путешествие, к которому я никогда не смогу присоединиться.