Железный волк - Сергей Булыга
Шрифт:
Интервал:
— Я больше не приду к тебе. Теперь сам приходи. Я на Софии, строимся, там и будем говорить. Жду, князь!
Ушел. Ждал, да не дождался. Сначала сидел ты в тереме безвылазно, а после стал выходить и выезжать, но с опаскою, и не один на Плотницкий конец, на Торг, на Варяжский двор, в Липню, Нередицу, на Лисью Горку. А через Волхов даже не смотрел, не мог. Там, на Софийской стороне, стучали топоры, там строились, ты сам же им сказал: «Живите как хотите», вот и живут. А ты сидишь тихо, зверя не дразнишь, тоже ждешь. И думаешь, они уже и не расходятся, и уже слушают. Да в тот же вечер прискакал гонец и прокричал:
— Идут они! Все трое! И не сюда — на отчину твою!..
…Вставать! Вставать пора! Вскочил, перекрестился.
Зазвонили на Святой Софии! Воскресный день пришел, четвертый день, четвертый ангел вострубил. Сегодня мученик Антип, неделя святых жен–мироносиц. И собрались они, Мария Магдалина, и Мария Иаковлева, и Саломия, и, взяв ароматы, пошли еще до солнца. И пришли. Камень был уже отодвинут, и юноша в белых одеждах сказал им: «Его нет. Вот место…»
Жарко как! Пресвятый Боже! Восстаю я ото сна, словно на казнь иду, ибо развеялись, как дым, мечты мои, и очерствело сердце мое, червь источил его, и руки мои словно плети, нет силы в них, а ноги мои — корни, впились в землю и держат, и не дают ступить.
Упал. Поклоны бил: пресвятый Боже! Я весь в руце Твоей, склонись ко мне, согрей дыханием Твоим и упреди, ибо нищ я и слаб, еда моя — зола надежд моих, питье мое — слезы ближних моих, коих не смог я оградить…
А лик молчал. Лик черен был. Лампада чуть светилась.
А на Софии — звон! Иона там и все они.
Нет! Велено закрыть ворота — и закрыли. Нет в храме никого, вот разве что сошлись одни холопы — твои холопы, князь, челядь твоя в твой храм пришла. А прочим — у ворот стоять. Так–то, князь! Ты сам так повелел, сам пожелал, чтобы в последний твой воскресный день — ведь до другого ты уже не доживешь — одни холопы были при тебе в храме. Ну, так иди и стой с холопами, молись, поклоны бей и славословь… Феодор, Божий раб! Вот какова она, вера твоя!
Пусть будет так! Испей свою чашу до дна. И изопью! Оделся, только меч взял. И вышел в гридницу.
А там уже ждут Туча, Горяй, Игнат. Стоят. Кивнул им, сел. Взял ложку. Ел, чуть ли не давился. Спросил, не поднимая головы:
— Ну, что там?
— Тихо, — сказал Горяй.
— А ворота?
— А что ворота? Нет там никого. Никто к нам, князь, не ломится!
Задумался. Ком подступил к горлу, сглотнул. Хрипло спросил:
— Как это так? А служба?! А Иона где?
— Иона здесь. И служба будет. А этих нет.
— Так, так…
Снова поел. Сказал, как будто про себя:
— И то! Церквей на граде много! Не всем в Софию же ходить.
Туча вздохнул. Горяй сказал:
— Но сходятся они, там стоят, Батура говорил…
Туча опять вздохнул. Звонили на Софии. Знатно
звонят! Слушай, князь, слушай, больше не услышишь!..
Спросил:
— А на реке — там тоже никого?
Бояре не ответили, переглянулись. Игнат ответил:
— Нет, князь.
Задумался. Приказал:
— Горяй, послать надо кого–нибудь надежного вверх по реке.
— Дервян пойдет.
— А хоть и он. — И снова нахмурился.
Горяй спросил:
— А ждать ему кого? Кого искать?
Князь ложку отложил, руку об руку потер, глаза поднял, нехорошо прищурился, сказал:
— Послов. От Мономаха!
— Как?!
— Так, от Мономаха. А к Святополку уже посланы. Неклюд пошел. Ведь нет Неклюда?
— Нет.
— Вот то–то же! — Князь ложку взял и зло сказал: — Ушел Неклюд! — Хлебнул, передразнил: — «Не видно, князь!» Воистину не видно! — Ложку бросил, встал.
Постоял, снова сел. Взял ложку, отложил. — Уноси все, Игнат! Сыт я.
Собрал Игнат, унес. Втроем остались. Они стояли, он сидел. А на Софии отзвонили, тихо было. А он сказал:
— Вот, говорят они, я — волк. Пусть так… Тут станешь волком! — И замолчал. Три дня прошло, Неклюд уже в Берестье, сказал, как велено, Святополку. И вдруг начал говорить, не им, а себе, для себя все это он высказывал: — Вот, я уйду, скоро уйду, совсем недолго вам ждать. Уйду, а вы останетесь — с Давыдом, с Глебом ли… И все, что я задумывал, откроется — и про Неклю–да, и про Мономаха. Что я это, себе? Вон, говорил Стефан: «Земля — она везде…» — Замолчал, сидел и в стол смотрел.
Горяй произнес:
— Ты, князь, как будто перед смертью!
— А что?! — сказал Всеслав задумчиво. — Стар я, в ногах нетверд. Вот разве что в речах! — И засмеялся. — Служба идет, а мы сидим. Грех это! — Встал и пошел к двери.
Митяя кликнули. Митяй повел, а князь за ним, бояре вслед за князем. Светло уже. И пусто на Детинце. Молчит Зовун пока. Прошли мимо него, свернули, подошли к Софии.
Остановился князь. И все остановились. Князь сказал:
— Митяй, ты не ходи за мной.
— Я, князь, и не пойду. Мне у ворот надобцо быть.
— Вот то–то же! Пока обедня не пройдет, чтобы градских здесь никого не было! Ступай.
Ушел Митяй. А он с боярами вошел в храм.
Не было никого на паперти, нет никого в приделе. И в храме–то не более десятка наберется. Стряпуха. Конюх. Тиун… Челядь! Прости мя, Господи! Остановился князь, перекрестился. Иона глянул на него и далее читает. От Марка чтение, последняя глава. Стих пятый… Стих шестой… Всеслав прошел вперед, остановился там, где всегда, где Мстислав упал. Стоял, склонив голову, прикрыв глаза. Стоял — в последний раз. Господи! В Тебя лишь верую, и только о Тебе думы мои, все остальное — тлен, я раб Твой, червь, гордыня жрет меня. Так ведь не для себя — все ради них делал, а сам бы я давно ушел, воистину не лгу. Когда Георгий уходил и меч не брал, ведь знаешь же Ты, Господи, как я ему завидовал. Слаб я! Глуп я! Завистлив! Видишь, даже чаду своему завидовал, а что о прочих говорить? Я и сейчас здесь стою, а мысли мои где? Грешу я, Господи, всегда грешу, дышу — и тем уже грешу, но не прошу я милости и не молю о снисхождении, а говорю: рази меня и низвергай, и пусть враги мои меня растопчут, разорвут, и пусть даже потом замолят грех этот, прости Ты им… Ха! Господи! Никифор моду завел: в соборах служба каждый день идет, и каждый день Великий князь в храме, а если пост, то до полудня там стоит, и тогда одних земных поклонов кладет до тысячи и более, а Мономах, так тот… И пусть они себе! Им, Ярославичам, так надо, а я не Святополк, не Мономах, в рост не даю, послов, пусть и поганских, не гублю… Вот видишь, Господи, опять я согрешил! Даже во храме мысль моя черна. Срази мя, Господи! Вот как Мстислава Ты… Срази!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!