Что знает ночь? - Дин Кунц

Безглазый наблюдатель бродил не только по дому. Мог находиться и снаружи, в некоторых укромных местах.

Как-то раз во дворе Минни решила забраться по лестнице в домик для игр, построенный на ветвях громадного старого кедра. И внезапно поняла, что наблюдатель ждет ее там.

Она отказывалась верить, что бестелесное существо могло причинить ей вред. Но не хотела оставаться с ним наедине так высоко над землей, ощущать его взгляд, знать, что другого пути вниз, кроме лестницы, нет. Она могла упасть и сломать себе шею. Возможно, именно этого ему и хотелось.

Беседку увивали плетистые розы. Ее заполняли тени и аромат отцветавших, последних в этом году роз. Как-то днем, подойдя к беседке, Минни почувствовала, что наблюдатель вошел туда. День выдался безветренным, но розы затрепетали, словно стебли с шипами пытались вырваться из решетки и добраться до девочки.

В беседке, где трепетали розы и падали лепестки, Минни почувствовала, как наблюдатель протиснулся мимо нее, и по ходу этого мимолетного контакта она узнала, что он называет себя Погибель. Необычное имя, однако Минни не сомневалась, что все поняла правильно. Погибель.

Насколько Минни себя помнила, время от времени она чувствовала невидимых существ, которых другие люди не замечали. Иногда она их даже видела. Существа. Призраки. Люди, которые уже не жили.

Не всегда они встречались там, где их ожидали увидеть. Они обитали не только на кладбищах.

Двое обжили продовольственный магазинчик, куда иногда заезжала мама. Минни ощущала их обоих. Видела только одного, мужчину, у которого отстрелили часть лица. Что-то произошло в этом магазинчике давным-давно.

Минни обычно оставалась в машине.

Когда она была маленькой, эти существа иногда пугали ее. Но Минни на собственном опыте убедилась, что им не до тебя, если ты их просто игнорируешь.

Если же смотреть на них или заговорить с ними, это воспринимается как приглашение. Если ты их не приглашаешь, могут пройти месяцы и месяцы, и ты не увидишь ни одного.

Погибель стал первым, кто испугал ее за долгие годы. Погибель отличался от всех других.

Обычно она чувствовала, что Погибель наблюдает за ней, когда была одна, но случалось, что он наблюдал за ними всеми, когда они обедали или играли в какую-то игру. И это было самое худшее.

Ощущая присутствие невидимых существ, Минни никогда не знала, чего они хотят, что они думают и чувствуют, способны ли вообще думать и чувствовать.

Но в отношении Погибели, особенно когда он наблюдал за ними всеми, она точно знала, что он чувствует. Ненависть. Ненависть и ярость.

Так или иначе, с такими духами или призраками, как Погибель, Минни никогда раньше не сталкивалась, но он все равно оставался призраком, а призраки не могли причинить вреда ни ей, ни кому-то еще. Если она игнорировала его, если не делала ничего, чтобы пригласить, тогда ему не осталось бы ничего другого, как уйти восвояси.

* * *

После урока математики со старым профессором Синявским, в конце того самого дня, когда Зах столкнулся с чем-то на служебном полуэтаже и проверил свой контроль над сфинктером — «Я тебя знаю, мальчик, теперь я тебя знаю», — Зах вернулся в свою комнату и обнаружил, что эта блинская мясная вилка, которую он спрятал в нижнем ящике стола, завалив какими-то вещами, вернулась в исходное состояние. Гоп-ля! Хвостовик разогнулся. И зубцы стали параллельными, более не переплетались. Полированная сталь ровно поблескивала. Никаких следов того, что металл подвергался серьезной нагрузке.

И получалось, что из двух объяснений инцидента — сверхъестественной и психической — более верной представлялась вторая. Псих. Он псих. Чокнулся, рехнулся, спятил, шарики закатились за ролики.

Может, ради собственного блага ему надо отправиться в дурдом, надеть эту рубаху с длинными рукавами, завязанными сзади, и радоваться глупым блинским мыслям, кружащим в пустой голове.

Или нет.

Способность рассматривать саму идею собственного безумства практически на сто процентов исключала безумие. Настоящий псих никогда не задастся вопросом, а не псих ли он. Настоящий псих уверен, что все остальные шесть миллиардов жителей этого мира безумны, тогда как он — столп здравомыслия.

Вместо того чтобы убедить Заха, что случившееся на служебном полуэтаже — чистый психоз, восстановленная мясная вилка укрепила его решимость узнать правду о том, что происходит в этом доме. Он знал, когда им пытаются манипулировать. Не был настолько тупым псом, что не мог заметить поводок. Не был наивным идиотом, который будет радостно жевать коровьи лепешки, потому что кто-то назвал их шоколадным тортом.

С вычеркнутым психозом оставалось только одно объяснение: что-то сверхъестественное. Если сверхъестественная сила могла скрутить мясную вилку, не требовалось большого ума, чтобы предположить, что она может вернуть вилку в исходное состояние.

Любая альтернативная версия сводилась к идентификации злодея-человека, какого-то чудика, который по только ему ведомым причинам заменил искореженную вилку такой же неповрежденной.

Зах дал себе неделю на то, чтобы подумать и посмотреть, что еще может случиться. Но больше ничего не случилось. Крышка потолочного люка не откидывалась сама по себе, лестница не раскладывалась. Каждый вечер, чувствуя себя трусохвостом, Зах подставлял стул под ручку двери стенного шкафа. Но ручка больше не дребезжала, а в стенном шкафу никто не зажигал свет.

Его родители были высоким командованием, а он новобранцем. Новобранцы не ходят к высокому командованию с дикой историей о призраке на служебном этаже, если только не приводят этого призрака, закованного в цепи.

Зах дал себе вторую неделю. Потом третью.

Начал задаваться вопросом, а может, этот эпизод так и останется единственным. Какой-то призрак-проказник заглядывает в их дом из Потусторонья, забавляется с выключателем и лестницей, скручивает мясную вилку, раскручивает мясную вилку, потом ему это надоедает, и он отправляется в другой дом, чтобы похулиганить там. Такой сценарий выглядел более убогим, даже в сравнении с тупыми фильмами ужасов, герои которых делали все возможное и невозможное для того, чтобы их укокошили.

Но, если все закончилось, Заха это очень даже устраивало. Он хотел стать морпехом, а не охотником за призраками.

* * *

Доктор Уэстлейк сильно сомневался, что уникальная реакция Николетты на викодин могла проявиться вновь через три с половиной недели после принятия последней дозы. Но он хотел навести справки и пообещал позвонить ей на следующий день.

Джону о галлюцинации она ничего не сказала. С тем, чтобы понапрасну не тревожить его.

Доктор Уэстлейк позвонил, как и обещал, на следующий день, чтобы сказать, что ее последняя галлюцинация никак не связана с викодином. Однако попросил ее сдать кровь, чтобы сделать полный клинический анализ, на всякий случай.