Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская

– Зачем это? Так интересней, – заявила она. – Ну, считай, что про студию я наврала. Или про карманника, как тебе больше нравится. А ты, между прочим, вообще ничего о себе до сих пор не рассказал.

– Не имею такой привычки, – пожал плечами он.

– Да ладно нагонять загадочности, – фыркнула она. – У всех у вас одна страшная тайна – жена и дети. А строите из себя Джеймсов Бондов.

– Я не женат, – возразил он. – И никогда не был.

– Да ладно! – не поверила она. – А почему тогда мы не пошли к тебе?

– Ты думаешь, жена – единственная причина, чтобы не приглашать незнакомую девушку домой? – хмыкнул он.

– Ну а что еще? – дернула плечами Дина. – Не, ну, может, конечно, ты педик, но что-то не похож!

В этот момент над их головами глухо грохнуло. Гром заворочался тяжело и хрипло. Фиолетовая туча выползла из-за театра Вахтангова, зацепилась за край крыши. Дождь хлынул сразу стеной, словно от разрыва грома у тучи лопнуло брюхо. Прохожие кинулись врассыпную, защелкали, раскрываясь, разноцветные парашюты зонтов. Пробежал подросток, держа над головой на вытянутых руках скейтборд. Японские туристы, гомоня, забились под уже просевший под весом набравшейся воды тент летнего кафе.

Дина взвизгнула, ухватила Ивана за локоть и потащила куда-то в сторону. Забежав за угол, они оказались в каком-то внутреннем дворе, взбежали по ступенькам под небольшой козырек подъезда. Слева и справа висели почти сплошные стены воды. Динкина трикотажная хламида вымокла и облепила тело, с прядей волос стекали прозрачные струйки. Пользуясь теснотой их убежища, она обхватила Ивана за плечи, повисла на нем, смеясь и играя синими глазами, влепилась мокрыми губами в шею. И он, забыв о благоразумии, сбив дыхание, жадно шарил руками под ее промокшими тряпками, мял ладонями ее скользкое и холодное, как у русалки, тело, кусал пахнувшие лесными ягодами губы.

«К черту все! – пронеслось в голове. – Завтра меня здесь не будет, никто никогда не узнает, что я засветил хату перед посторонней. Чего я боюсь? Что эта девчонка, похмельная бродяжка, которую я подцепил в уличном баре, окажется стукачкой? Агентом парагвайской разведки? Смешно!»

– Ладно, идем! – решился он. – У меня здесь квартира недалеко.

– Идем? – переспросила Дина, оторвавшись от него. – Не идем – бежим!

Натянув на головы куртки, они бросились под нещадно лупившие струи дождя.

Гулко хлопнула дверь старинного дома, отделяя их от взбесившейся стихии. Пахнуло холодным камнем. В старом лифте с решетчатой дверью он уже сдирал с нее куртку, трогал, мял, щупал юное упругое тело. Такую девку подарила ему Москва на прощание – кружащая голову взрывоопасная смесь нахальства и беспомощности, напускной грубости и пронизывающей нежности.

Они вломились в квартиру, спотыкаясь, не в силах разлепиться. Торопливо высвобождаясь из одежды, она успевала еще крутить головой по сторонам.

– Ты и правда здесь живешь? – спросила, и зубы их столкнулись.

– Правда…

– Ну, ты настоящий шпион – такая пустая хата…

– Да, я настоящий шпион… Иди сюда…

Потом она утащилась в душ, на ходу подбирая брошенные на полу вещи. А он лежал на кровати, курил, поставив пепельницу на живот, и думал – какое захватывающее получилось прощание с Родиной. Собирался всего лишь в последний раз прогуляться по Москве – вряд ли когда-нибудь ему удастся побывать здесь снова.

Решение порвать со всем, выскочить из системы, которой ты нужен лишь до тех пор, пока стоишь ровно на своем месте и безукоризненно выполняешь свои функции, зрело в нем давно. Он прекрасно понимал, что незаменимых у нас, как известно, нет. Разболтаешься, сотрешься от времени – и система, не задумываясь, выбросит старый винтик и заменит на новый. Так было с его старым командиром капитаном Сухоруковым. Так было сотни раз, когда он получал задание выследить кого-то – безымянную деталь одного большого механизма, вздумавшую претендовать на собственную, отдельную от системы жизнь, – найти, обезвредить. Он объездил полмира, охотясь за этими винтиками, он несколько лет обучал новые винтики в том же лагере Подолье, который прошел когда-то сам. Он чудовищно устал от всего. Ему сорок пять лет, у него никогда не было дома, семьи, друзей.

Он знал, что бывших разведчиков не бывает, что просто так прийти к начальству и сказать: «Я устал, подпишите заявление на увольнение» – немыслимо. Как это говорят в шпионских фильмах – он слишком много знал?

Но и бежать лишь бы куда, понадеявшись на авось, как в свое время Сухоруков, было глупо. Найдут. Он сам не раз находил таких «беглецов». Тогда он понял, что главное, от чего зависит исход всего мероприятия, – это деньги, как и всегда. Затеряться где-то на огромном земном шаре, имея в кармане пару миллионов американских долларов, куда проще, чем не имея ни шиша. Шанс, что тебя не вычислят, а если и вычислят, не захотят докладывать наверх, – гораздо выше.

Он подошел к делу с толком, спланировал все как следует. Повезло, что именно ему когда-то доверили открывать счета в иностранных банках – Евробанке и Банко Насьональ Де Ливорно, – предназначенных для оплаты резидентуры в Западной Европе. Все деньги на этих счетах принадлежали ГРУ, огромные деньги – около шести миллионов новых франков в Евробанке и двести семьдесят миллионов лир в Банко Насьональ Де Ливорно. С каждого счета он снял ровно по 5 % – так сказать, отчислил свои проценты за услуги – и перевел на свой собственный засекреченный счет. Получилось около полутора миллионов американских долларов. Этого должно было хватить. Вечером у него самолет – вылет на задание. Никто, конечно, и не предполагает, что в месте стыковочного рейса он сядет не на тот рейс, куда забронировало ему билеты начальство, а на другой – билеты на который раздобыл сам.

И никто никогда не найдет его с этими огромными деньгами. Придется снова генералу Белову рвать остатки седых волос с проплешины и сетовать на предателей-сволочей, всегда готовых обставить бравое руководство.

Он еще немного поездит по свету, чтобы замести следы, а потом осядет где-нибудь в глубинке, в каком-нибудь южном штате США, будет разводить персики, заведет себе смешливую молоденькую подружку – вроде этой девчонки, что плещется сейчас в душе, и мирно проживет остаток дней, насасываясь виски и любуясь оранжевым закатом над красной землей.

Докурив, он поставил пепельницу на пол, перевернулся на живот. Накатывала легкая дрема, но спать было нельзя – нужно было еще выпроводить девчонку, подчистить «хвосты» и собраться:, до самолета оставалось несколько часов. Он услышал, как в душе перестала бежать вода, как прошелестели по полу легкие шаги босых ступней, сладко потянулся, предвкушая, как коснутся сейчас спины ее тонкие ловкие пальцы.

Дина подошла, опустилась рядом с ним на край кровати, обняла одной рукой. Что-то остро кольнуло его в шею, он дернулся, хотел перевернуться, отбросить девчонку, но уже не мог – мышцы мгновенно парализовало, грудную клетку сдавила тяжесть. Он попытался жадно глотнуть воздух, перед глазами замелькали штрихи, как помехи в видеосвязи, в ушах загудело. «Глупо… Как глупо…» – успел еще подумать он, обмяк и затих.