Зодиакальный свет - Александр Машошин

– Не догадалась, извини, – огорчилась панторанка. – В самом деле, лучше бы выдать камни или металлы, которые ценны у тебя дома. Хотя бы часть ими.

– В следующий раз сделаешь, – успокоила Осока. – Деньги и здесь понадобятся, а для продажи на Земле у нас золотые самородки есть.

– С того астероида?

– Да, имени моей мамы, – засмеялась Осока. – Хочу в этом районе ещё на разведку слетать, может быть, другие месторождения попадутся.

– Сомнительно. Хотя… Полетели втроём? Вдруг действительно что-нибудь найдём. Засиделась я что-то в кабинете, скоро толстеть начну.

Высаживаться ещё раз на Иристане мы не стали, чтобы не тратить времени. Золотую жилу и калаверитовый пласт всё равно в скором времени будут разрабатывать, тогда и посмотрят, что ещё может найтись вокруг. Осока предложила углубиться подальше в толщу пояса и поискать камни, которые могут целиком состоять из ценных руд точно так же, как имеют однородный состав более распространённые железоникелевые астероиды. Либо что-нибудь силикатно-металлическое с хорошо видимыми рудными выходами, как на Иристане. Вероятность этого была довольно велика: при соударениях астероид скорее расколется по границе разнородных слоёв, нежели посередине монолита.

Вопреки досужему мнению, астероидные пояса звёзд отнюдь не являются «пространством, набитым камнями». Это ведь не локальное облако космической пыли, называемое на базик знакомым и нам словом «дебри», а гигантское кольцо размером с орбиту планеты. Например, пояс Дарналы плотнее солнечного почти в тридцать раз, но и в нём объекты больше двух километров в поперечнике встречаются примерно раз в полтора миллиона километров. Размером с «Амидалу» – раз в четверть миллиона. А в промежутках между ними лишь редкие мелкие камешки да песок. Разумеется, на скорости в сотни километров в секунду и дробинка смертельно опасна, но на то и носовые сенсоры всех спектральных диапазонов, чтобы заметить её издали и пропустить в стороне. Несмотря на постоянные полёты среди астероидов, на электрохромном покрытии корпуса «Амидалы» за всё время с момента нанесения появилось лишь три небольших следа от микрометеоритов. Сейчас мы разыскивали с помощью сканеров нужные нам астероиды, небольшие, которые нетрудно целиком утащить буксиром, метили маячками, а к крупным подходили поближе, сбрасывая скорость. Вот здесь таилось больше опасности. Если на астероиде имеются «сколы» – следы недавнего в геологическом смысле соударения, вокруг него почти наверняка есть и «семейство». И расстояния между осколками могут быть в тысячи раз меньше.

– Что вот это такое? – спросил я, укрупняя изображение поверхности одного из астероидов. Там, на ясно видимом «сколе», почти не тронутом соударениями, виднелся желтоватый стеклистый материал, блестящий в свете прожекторов.

– Лавовая масса, – сказала Осока. И попыталась терминами из базик описать состав породы. Земных слов она, разумеется, ещё не знала, на геологические темы мы с ней раньше не беседовали.

– Железо, магний и окись кремния… – задумчиво произнёс я. – Ну, конечно, оливин, оливиновый пояс! У нас этот минерал встречается в глубинных слоях планеты. И в метеоритах. Если он прозрачный, это хризолит, драгоценный камень.

– Значит, всё правильно, – улыбнулась Рийо. – Это действительно ювелирный материал. Только совсем дешёвый, поскольку часто распространён. Я тебе его килограммами могу закупить.

– Великолепно. За золото или, скажем, алмазы, у нас можно угодить под суд, а хризолит к числу лицензируемых камней не относится.

– Может быть, прежде чем покупать и везти через пол-Галактики, сами поковыряем жилу? – прервала обсуждение Осока.

Скафандр у меня имелся довольно давно, ещё со времён «Румелии» и похода на орбитальную свалку, но пользовался я им всего дважды: проверял работоспособность на Араге и выходил на поверхность здешней базы во время строительства. Бреганцы считали это чуть ли не чудачеством. В галактической цивилизации обычные люди редко покидают пределы обитаемых объёмов космических кораблей. Подводное плавание – да, малопригодные для дыхания атмосферы – да. А работы в пустоте при наличии буксиров, оснащённых манипуляторами, требуются настолько редко, что выполняет их только специально обученный персонал. Вот и Рийо надевала скафандр не очень-то уверенно.

– Я привыкла к облегчённым моделям, для внутренних помещений, – призналась она. Однако, о том, чтобы остаться в корабле, панторанка и не заикнулась.

Хорошие у них тут, всё-таки, скафандры! По покрою и толщине – как утеплённый горнолыжный комбинезон, с той лишь разницей, что конструкция полужёсткая, чтобы в вакууме костюм не раздувался воздушной прослойкой. Верхняя часть армирована системой пластин, позволяющей свободно дышать под давлением. Штанины оканчиваются герметичными носками и дополнительно стыкуются со стандартными моделями ботинок своим верхним слоем. Шлемы могут быть разной конструкции, у нас, например, они состояли из трёх деталей: передней лицевой из прозрачного транспаристила, затылочной с наушниками комлинка и воздуховодами и верхней, на которой крепился фонарь. Последняя у Осоки отличалась по форме, возвышаясь лопатообразным выступом, чтобы вместить рожки. Сложный шарнир на плечах позволял поворачивать голову вместе со шлемом.

– Алекс, а пистолет-то тебе зачем? – удивилась панторанка, увидев, что я закрепляю на бедро мореллийское оружие. – Майноков здесь нет.

– Мало ли…

– Кабели присосок состыковал? – спросила Осока.

– Разумеется.

– Повнимательнее, на аварийных батарейках долго не походишь. Дай, проверю. Порядок.

Чувствовать себя воздушным шариком, привязанным за щиколотки, мне уже приходилось. Ощущение не очень приятное, но через несколько шагов к невесомости приноравливаешься и идёшь почти нормально. От сравнительно плоского участка, где прилепилась лапами «Амидала», до разлома, из которого виднелся оливиновый выход, было не более пятнадцати метров, лишь пересечь складку поверхности глубиной примерно метр. Я уже хотел стукнуть клювом геологического молотка по жиле, но был вовремя остановлен Осокой:

– Ничего не забыл?

С этими словами подруга сняла у меня с пояса гарпунный метатель в виде трубки с ручкой, выстрелила в породу рядом с жилой, движением рычажка подмотала тонкий молекулярный фал толщиной всего пятую часть миллиметра и вручила агрегат мне.

– Держись и бей, а мы будем ловить осколки, – сказала она.

Под оплавленной и припорошённой мелкодисперсной пылью поверхностью показалась чистая жила. К сожалению, почти жёлтая, не представляющая никакой ценности даже на Земле. Я сообщил об этом девушкам. Осока наклонилась над трещиной там, где заканчивалась жила, и посветила фонарём шлема в глубину. Затем отодвинула меня в сторону, включила мечи. Взмах крест-накрест – и крупный кусок породы отделился от астероида. Рийо оттолкнула его прочь.

– Другое дело! – улыбнулся я, высветив фонарём фрагмент ярко-зелёного камня. Он казался мутным, но так и должно быть: прозрачность появляется после огранки.