Легион хаоса - Вольфганг Хольбайн

— Ты чувствуешь себя виноватым, — сказал Говард. — Ты думаешь что это твоя вина, и сейчас пытаешься все исправить.

— А разве это не так? — тихо спросил я.

— Нет, черт тебя побери! — взорвался Говард. — Эта девушка была одержима духом Лиссы задолго до твоего появления! Они лишь использовали ее, так как ты оказался настолько глуп, что влюбился в нее, вот и все. Как ты думаешь, сколько времени врачи лечили ее в больнице?

Это был риторический вопрос, ответа на который он и не ждал.

Несмотря на это я ответил:

— Более года.

— Но ничего не изменилось.

— Нет, — признал я подавлено. — Ничего. Ее состояние осталось неизменным. Она спокойна, иногда даже разговаривает, но она все еще… все еще…

— Психически больна, — сказал Говард, когда я запнулся.

Я еле сдержался, чтобы не ударить его за эти слова. Это была неправда. Я знал это, и Говард знал это. Просто разум Присциллы затуманен. Она так долго была пленницей в своем собственном теле, что никак не могла найти дорогу назад в реальный мир. Теперь наконец-то удалось изгнать из нее демона. Однако ее собственное Я, настоящая, подлинная Присцилла, девушка, которую я любил, все еще никак не могла освободиться от паутины, которой темные силы опутали ее мозг.

— Она не сумасшедшая, — тихо сказал я.

— Мне все равно, как ты это называешь, — грубо ответил Говард. — Я совершил эту поездку только потому, что оставалась надежда на хоть какое-то улучшение. Но ничего не изменилось. Она не может оставаться здесь, ты это знаешь. Ни в этом доме, ни даже в этом городе.

— Она не представляет теперь никакой опасности! — воскликнул я.

— Нет, Роберт, — возразил Говард. — Возможно, сейчас не представляет. Но поверь мне, я осмотрел ее очень тщательно. И не один раз. Она вновь может стать тем, кем была. Ведьма, вселившаяся в нее, мертва, но дух девушки отравлен.

— Ты подвергаешь нашу дружбу очень серьезному испытанию, — тихо сказал я.

Говард не обратил внимания на мои слева.

— Ты очень хорошо понимаешь, что я прав, — сказал он. Его взгляд стал суровым. — Ты все еще любишь ее, ведь так?

Я ничего не ответил. Да этого и не требовалось.

— Ты уверен, что действительно любишь ее? — спросил Говард, немного помолчав. Он поднял руку и сделал успокаивающих жест, когда я хотел снова вспылить. — Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, Роберт. Я понимаю твои чувства, но… ты уверен, что это не всего лишь обычное сочувствие?

На этот раз я ему ничего не ответил, а лишь резко повернул голову и уставился на дверь, за которой находилась комната Присциллы. Мои глаза жгло. Я не в первый раз слышал этот вопрос — В последние месяцы я сам себе задавал его снова и снова.

Но так и не нашел на него ответа.

— Ну ладно, сынок, — сказал Говард, когда ему стало ясно значение моего продолжительного молчания. — Мне не хотелось бередить старые раны. Но нам надо будет об этом поговорить. Позднее.

Присцилла все еще спала, когда мы пересекли комнату и снова вышли в коридор. Говард закрыл дверь и попытался подбодрить меня улыбкой, которая получилась довольно неестественной.

— Ленч приготовлен внизу в салоне, — сказал он, пока мы спускались по лестнице, которая вела к потайной двери. — Но прежде я должен сказать тебе еще кое-что. Мы…

Конец его фразы потонул в низком, невероятно мощном гуле.

У меня было такое чувство, что дом под моими ногами поднимается. Я чуть было не упал с лестницы. За первым ударом последовал второй, сопровождаемый долгим эхом, затем третий, четвертый — это было то же самое ужасное гудение, похожее на удары гигантского гонга, которые я уже слышал перед домом. Я пошатнулся и застонал от боли даже после того, как ужасные звуки прекратились вместе с последним вибрирующим эхом.

Говард удивление посмотрел на меня, когда я отнял руки от висков.

— Что случилось, Роберт? — спросил он. В его голоса звучало искреннее удивление.

Я уставился на него.

— Гу… этот гул, — заикаясь выдавил я. — Ты должен был его слышать.

Я запнулся и растерянно посмотрел на него.

— Ты… ничего не слышал? — спросил я. Говард отрицательно покачал головой.

— Ничего. О чем ты говоришь, черт тебя побери?

Я ничего не ответил. Раньше, когда он встречал меня внизу, я подумал, что это всего лишь детская забава, шутка, которую выдумали они с Греем в качестве приветствия. Но сейчас он говорил правду — он действительно ничего не слышал!

— Видимо, я ошибся, — пробормотал я растерянно. — Извини, Говард. Наверное, я переутомился.

Говард озабоченно посмотрел на меня.

— Я не понимаю, — пробормотал он. — Что это был за шум, который ты слышал?

— Похоже на удар колокола, — ответил я. — Точно такой же я слышал внизу перед домом. Но я подумал, что Грей и ты решили подшутить надо мной.

— Подшутить? — Говард нахмурился. — Ты мог бы узнать меня уже получше, сынок.

— Говард, что здесь происходит? — тихо спросил я. — Что с этим домом не в порядке? Эти звуки… что все это значит?

— Я знаю не больше твоего, Роберт, — ответил Говард. — Я бы сам хотел знать больше.

Он снова покачал головой, повернулся и оцепенел.

Позади нас стоял человек.

Очень высокий, стройный и одетый в мешковатое серо-коричневое одеяние. Его лицо скрывалось под подобием тюрбана из черной материи, который оставлял свободной только узкую полоску над глазами. А в его руке сверкал громадный, обоюдоострый меч!

Казалось, что незнакомец был удивлен нашим появлением не меньше, чем мы его, но он среагировал почти с удивительной быстротой. Его меч блеснул и описал смертельный полукруг над головой Говарда.

В отчаянном прыжке я оттолкнул Говарда. С возгласом удивления он отпрянул назад, и клинок прошел в нескольких миллиметрах от его головы, но незнакомец уже снова замахнулся мечом!

Его оружие с невероятной быстротой опустилось на голову Говарда и плашмя ударило его в висок. Потеряв сознание, Говард рухнул на пол. Меч снова взвился вверх и обрушился на меня — правда, на этот раз удар получился довольно неточный.

Я отпрянул назад, а меч, пройдя в нескольких сантиметрах от моего лица, с такой силой врезался в дверную раму, что во все стороны полетели щепки. Я вскочил, ударил ногой по мечу и одновременно нанес незнакомцу удар в лицо.

Тот не смог отразить такое двойное нападение. Хотя мой удар оказался недостаточно сильным, чтобы выбить меч у него из рук, но мой кулак попал ему в подбородок и вывел его из равновесия, заставив отпрянуть назад.

В действительности удар не слишком сильно побеспокоил его. За годы, проведенные в трущобах Нью-Йорка, мне пришлось выдержать достаточно боев, чтобы узнать, когда противник действительно повержен, а когда нет. Этот человек не был потрясен моим ударом. Он лишь удивил его и слегка оглушил.