Завещание алхимика - Наталья Александрова

– Если никто из соседей ничего не слышал, это значит,что потерпевший сам впустил к себе убийцу, – проговорила Ленская посленедолгого размышления. – Значит, он его знал!..

– Правильно, – кивнул Арсений Николаевич, – ятоже так рассуждал, поэтому проверил всех, кто бывал у того старика. Тем болеечто таких людей оказалось совсем мало. Я же сказал тебе – он жил замкнуто.Правда, соседи сообщили, что его часто навещал дальний родственник, если мнепамять не изменяет, Вересов. Молодой мужчина, ему тогда тридцати не было.

– А у этого Вересова имелись мотивы? –заинтересовалась Александра Павловна.

– Да какие мотивы! – отмахнулся Слезкин. – Яже говорю – одинокий старик, жил в коммуналке, бедствовал. Сейчас, правда,таких иногда убивают из-за жилой площади, но тогда жилье еще не приватизировалии унаследовать его было невозможно. Тем более что никакого завещанияпотерпевший не оставил. Но я у этого Вересова на всякий случай алиби проверил…

– Значит, все же были у вас подозрения?

– Да нет, в общем-то, никаких подозрений не было,просто уж для порядка. Всех проверял, и его проверил.

– Ну и что – нашлось у него алиби?

– Нашлось, – Арсений Николаевич вздохнул и развелруками. – В день убийства он уезжал в другой город, если не ошибаюсь, вТаллин. И билеты на поезд мне предъявил.

– И загранпаспорт с отметкой о въезде? – уточнилаЛенская.

– Да что ты! – усмехнулся старыйследователь. – Это же еще в советские времена происходило, в Таллин пообычному паспорту ездили.

– Ах, ну да… – Александра Павловнасмутилась. – Я и не сообразила…

У нее мелькнула какая-то смутная мысль, но Слезкин сновазаговорил, сбив ее с этой мысли:

– В общем, я его и так не подозревал, а с учетом алибивообще вычеркнул из своего списка. Занялся соседями по коммунальной квартире,там ведь всегда найдутся какие-то конфликты. Ты же сама знаешь – большинствоубийств происходит на бытовой почве. Но и с соседями ничего стоящего не нашел,так что преступление осталось нераскрытым.

Он замолчал, но потом взглянул на Александру с интересом:

– А почему тебя заинтересовало то старое дело? Неужеличто-то похожее произошло?

– Ох, произошло! – вздохнула Ленская. – Иникаких зацепок, кроме того же способа убийства.

Вдруг Арсений Николаевич оживился, схватил Ленскую за руку изашептал:

– Тише! Смотри!

– Что такое?! – Александра Павловна испуганнозакрутила головой, но не увидела никого поблизости.

– Да не топочись ты, как слон! Спугнешь! Смотри, вонтам, на большой березе!

Ленская взглянула в указанном направлении и увидела на веткеберезы крупную, удивительно красивую золотисто-желтую птицу с чернымиотметинами.

– Это иволга! – восхищенно прошептал АрсенийНиколаевич. – Очень редко встречается!

Ленская поняла, что аудиенция со старым следователемзакончена и больше она от него ничего не добьется.

Тем не менее, вернувшись на работу, она навела справкиотносительно гражданина Вересова, проходившего в качестве свидетеля и дажеподозреваемого по тому старому делу.

И здесь ее ждал очередной тупик: гражданин Вересов уже пятьлет, как погиб в автокатастрофе и покоился на Преображенском кладбище. Так чтои эта ниточка оборвалась.

Вера Антоновна пришла домой в девятом часу. После смертимужа ей не хотелось возвращаться в пустую квартиру, но раньше она заставляласебя это делать. После работы наскоро заскакивала в круглосуточный магазин, ито не каждый день, не глядя бросала в корзинку какие-то продукты и шла домой –быстрым шагом, не поднимая глаз, чтобы не останавливали соседи. На самом деле,никто не собирался с ней заговаривать – знакомые выразили свои соболезнования,соседи поахали, а после кому охота вмешиваться в чужое горе? Это дело вдовье –тосковать да слезы лить, а у людей свои заботы.

Сегодня Вера Антоновна не стала спешить. Она медленно шла поулицам и глядела по сторонам.

Оказывается, в городе давно уже наступило самое настоящеелето, а она и не замечала. Было тепло, люди шли, легко и ярко одетые, улыбалисьи ели мороженое. В чисто вымытых витринах магазинов стояли манекены в красивыхплатьях, а когда Вера Антоновна подошла ближе, то увидела в витрине себя. Нуда, вот это пугало в черном костюме с жуткими волосами и есть теперь она, ВераСеменцова.

Она сама удивилась своим мыслям. «Не для кого тебе теперькрасоваться», – произнес кто-то внутри противным, скрипучим старушечьимголосом.

За три месяца, прошедшие после похорон, она приноровиласьразговаривать сама с собой. Телефон молчал, на работе сотрудники оставляли ееодну в кабинете по целым дням, заведующий отделом ничего с нее не требовал. Онапроводила дни в бесконечных воспоминаниях, как и сказал сегодня тот сердитыйчеловек… Старыгин, кажется… «вы грезите наяву, мечтаете о несбыточном…». Таконо и есть.

«Не ты первая, не ты последняя, – снова возник в головестарушечий ехидный голос, – все там будем. Надо в церковь почаще ходить,поминание о муже заказывать, вот и полегчает. А на витрины пялиться – последнеедело, ты еще в кино пойди! Что люди скажут?»

«Да отстань ты! – неожиданно огрызнулась ВераАнтоновна. – Что люди скажут? Да ничего они не скажут, им до меня деланикакого нету! И мне тоже…»

Тут она заметила, что ее отражение в витрине шевелит губами.Неужели она разговаривает вслух? Этого только не хватало, так недолго и вправдус ума сойти…

Вера Антоновна решила, что нужно идти домой. Однакозаходящее июньское солнце светило так приятно, так сладко пахло разогретым задень асфальтом, так радостно звучала музыка в раскрытых окнах, что она плеласьнога за ногу.

Во дворе мальчишки играли в мяч, он был такой яркий,оранжевый… Вера Антоновна поглядела на свои окна – пыльные, зашторенные, какбудто за ними никто не живет. На балконе ящики с прошлогодней засохшей землей.

В квартире было душно и темно, пахло пылью и свечным воском,как в деревенской церкви. Вера Антоновна прошла в комнату, не снимая уличнойобуви – все равно пол грязный. Брезгливо поморщившись, раздвинула пыльныезанавески, и в ярком свете клонящегося к закату солнца квартира предстала передней во всем убожестве.

Грязные окна, которые она не удосужилась помыть после зимы,катышки пыли на полу, мятое покрывало на диване. Все несвежее, потертое, сероеи унылое…

На кухне заляпанная жиром плита. Господи, неужели это еще споминок осталось? Ведь больше трех месяцев прошло! Она совершенно не помнила,как промелькнули эти три месяца. Они просто выпали у нее из памяти – тягучиесерые дни, как использованная жевательная резинка, валяющаяся на асфальте.

И только в комнате мужа сохранился относительный порядок,хотя на письменном столе и книжных полках лежал толстый слой пыли.