Контролер. Книга первая. На пороге - Юрий Никитин

– Да я не, – ответил я поспешно. – У них это подавалось как борьба с режимом, религией и за свободу самовыражения. Сейчас вот они своего добились.

Она посмотрела на меня зло.

– Ты же медик, откуда знаешь, кто и когда строил?

– А общий культурный уровень? – ответил я с достоинством. – Думаешь, доктор наук по нейроаксинометрии обязан не знать шедевры архитектуры?.. Правильно, не должен, но я, как культурный человек, знаю. Раньше порнухи не было, все Мопассана читали!.. А Мопассан теперь классик и в школьной программе. Тебе ребенок еще не пересказывал подробности?

– Через год пойдет в первый класс, – буркнула она.

Она легко взбежала по ступенькам, я поспешил следом. Холл открылся чистый и с цветами в вазах вдоль стены. Консьерж из окошка сказал строго:

– Хто?.. Куды?.. Вы не наши жильцы!

Я ответил с любезностью чеховского интеллигента:

– Пожарная инспекция. У меня пожарная, а вот у офицера полиции противопожарная. Что значит, я поджигаю, а она смотрит, правильно ли поджег.

Консьерж вытаращил глаза.

– У нас все в порядке, поджигать никому не позволено!.. Где ваши документы?

Ингрид показала ему в раскрытом виде удостоверение, тут же спрятала и намеревалась пройти к лифту, как он выскочил, огромный и толстый, с трясущимися щеками, и загородил дорогу.

– А где предписание?.. Мне нужна бумага на разрешение такой инспекции!

Ингрид стиснула челюсти, а я сказал добродушно:

– Знаете ли, милейший… как человек высокой культуры в современном исполнении, я могу и в хлебало дать. Да так, что тыква лопнет!.. Знаете ли, общение с представителями силовых ведомств даром не проходит.

Он вытаращил глаза.

– Но как же…

– У вас сейчас когнитивный диссонанс, – сказал я любезно. – Столкновение несовместимых понятий может кого угодно дискогнитировать, как вон уже случилось с доблестным офицером полиции. Мальчик, сгинь.

Я отстранил его и хотел пройти к лифту, но вспомнил, что дом пятиэтажный, а квартира Германа всего лишь на третьем этаже, повернулся и двинулся к лестнице.

Ингрид оглянулась, догнала и обогнала, а уже в районе второго этажа сказала негромко:

– Умеешь с народом разговаривать.

– Твое влияние, – сказал я гордо. – Скоро и окурки буду бросать мимо урны.

– Ты же не куришь!

– Ну тогда обертку от мороженого. Я же сын своего народа, хотя ученые вообще-то интернациональны, это то же самое, что космополитичны, но во мне просыпаются корни, понимаешь?

– Нет, – ответила она сердито. – Ты звони, а я возьму его на мушку, когда откроет.

– Ага, – сказал я насмешливо, – щас он тебе откроет.

– Ну тогда…

– Нам повезло, – прервал я. – Если бы этот Герман был простым мужичком, он закрыл бы дверь на такой же простой засов, как он сам, но в данном нетипичном случае пользуется новейшими технологиями…

Она непонимающе смотрела, как я вытащил мобильник, повозил по экрану кончиком пальца, перемещая картинки и символы, затем шепнул довольно:

– Вот и все.

– Что, – спросила она шепотом, – снял защиту?

– И открыл, – ответил я.

Она потихоньку потащила за рукоять двери на себя, а в другой руке уже пистолет, пальцы крепко стиснулись на рукояти, ствол смотрит вперед.

Я вошел сразу за нею в холл, моментально охватывая взглядом, где что лежит, как лежит, какая мебель. Ингрид тут же скользнула в комнату и к окну, надо понять, куда ведет и что можно оттуда здесь увидеть, а затем под стеной, сжимая пистолет в обеих ладонях, быстренько перебежала к приоткрытой двери в соседнюю комнату.

Сквозь щель видно стоящего у стола спиной к нам мужчину, роется в рюкзаке и что-то напевает маршевое. Судя по фигуре и коротко стриженному затылку, это тот самый боевик Герман.

Ингрид неслышно вдвинулась в комнату и с порога крикнула страшным голосом:

– Замереть!.. Не двигаться!.. Теперь руки за голову!.. Медленно на колени!..

Герман остановился, весь взъерошенный и набыченный, я видел по его позе и замедленным движениям, что быстро-быстро рассчитывает все варианты схватки.

– Можно мне повернуться? – поинтересовался он и поднял руки вверх, даже пошевелил растопыренными пальцами, показывая, что не держит ни пистолета, ни гранаты.

– Только медленно, – предупредила Ингрид. – Я не промахнусь.

Он повернулся в самом деле очень медленно, лицо спокойное, даже доброжелательное, настоящий профи, совершенно не обращает внимания на черное дуло пистолета, что мрачно уставилось ему в грудь. Скользнул по нам как бы небрежным взглядом, слишком небрежным, но вижу по выражению глаз, что моментально нас оценил, взвесил и назначил цену.

Меня в расчет не берет, это понятно, а вот Ингрид сразу оценил, понимает, что, если ухитрится выбить у нее пистолет до того, как она выстрелит, все равно такого носорога в юбке победить непросто и в рукопашке.

– На колени, – повторила она страшным голосом. – Иначе…

Он прохрипел:

– Что иначе?..

– Иначе пристрелю за попытку напасть на сотрудника полиции, – отрезала она.

– С целью завладения оружием, – подтвердил я. – Я свидетель.

Он посмотрел на меня с понятным презрением, перевел взгляд на нее. Она сказала ему негромко:

– Я была в спецвойсках в Йемене. Думаешь, не пристрелю?

Он хрюкнул и медленно опустился на колени. Она осторожно приблизилась и, приставив ствол к затылку, бросила перед ним на землю наручники.

– Очень медленно возьми и надень.

Он снова покосился на меня, уже понял, что я здесь никто, ни стрелять, ни драться не смогу и не буду, но в затылок упирается холодный ствол, а если такая была в Йемене, то точно стреляла, допрашивала и убивала пленных, так что и сейчас нажмет курок без колебаний.

– Хорошо-хорошо, – прогудел он нарочито медленно, что тоже понятно, приучая нас к такому темпу, чтобы взорваться каскадом стремительных ударов. – Успокойтесь, уже надеваю…

Ингрид следила настороженно, в самом деле готовая пустить ему пулю в затылок, этот здоровяк точно не новичок, такие непредсказуемы, может рвануться, попытаться…

– Что вам надо? – спросил он угрюмо.

Ингрид раскрыла было рот для ответа, я остановил ее жестом и сказал успокаивающе:

– Знаешь, парень, как ты уже понял, главный здесь я. Доктор наук, специалист по нейрофизиологии, наркотики делаем, работаю в Центре, откуда вы украли двадцать миллионов долларов.