Нахаловка - Вампилов

куда идем. Но мне-то оно тогда только на руку было, и никакого сожаления о развале Союза я не испытывал. Хотя, интересно было бы узнать, как это все происходило… Надо будет в библиотеку наведаться, старые подшивки газеток полистать.

— Тимоха, ну ты чего? — Вновь «затеребил» меня крестный. — Запрыгивай в тачку, и погнали!

Ведь я так и не удосужился залезть в салон пикапа, а так и продолжал стоять рядом, реально офигивая от глобальности навалившихся на меня событий. Свое неожиданное «воскрешении» в теле деревенского торчка я принял куда как спокойнее, а на разруху «родной» страны советов вот как среагировал. Ну, оно и понятно — в Союзе прошла вся моя жизнь. Как свободная, так и зарешеченная, с постоянным небом в клетку. И все мои основные понятия, воровские законы и устои, по большей части были созданы в именно противовес этой коммунистической Системе — Союза Советских Социалистических Республик… Да-да, именно Системе, и именно с большой буквы. Она, эта Система, родилась вместе со мной, и ушла в небытие, ненамного пережив старого законника Семена Метлу…

— Слышь, Тимка, не депрессуй ты так! — По-своему понял мои душевные терзания Иваныч, подталкивая меня руками в спину. — Все будет ништяк! Только подлечиться нужно!

Я уселся на кресло рядом с водительским местом, а крестный нарика (буду считать его своим, раз уж так сложилось) захлопнул за мной дверь. Усевшись за руль, он с пробуксовкой колес сорвался с места и полетел по малолюдной улице поселка. Я, немного уложив в голове новую информацию, продолжал пялиться по сторонам. Теперь мне стали понятны многочисленные изменения, окружающие меня со всех сторон. Да, этот захолустный поселок отнюдь не Рио-де-Жанейро, куда так стремился попасть нагруженный драгоценным хабаром Остап Бендер, но вылезающий из всех щелей капитализм было видно по огромному количеству всевозможных рекламных стендов и плакатов, да еще и практически в каждом жилом дворе стояла тачка, если не заграничная, то наша. А так богато в деревнях в мою бытность никогда не жили. Ну, еще мопед, или, там, мотоцикл какой, еще куда ни шло. Но чтобы автомобиль, да еще и забугорный… Чудны дела твои, господи!

Мы быстро мчались, подпрыгивая на частых неровностях, когда, едва не под колеса пикапа, с обочины на дорогу шагнул чудаковатый старик в длинном кожаном плаще, ковбойской шляпе с ментовской кокардой, да еще и с солидной такой волыной на плече. Сомневаюсь, что это реальная пушка — старичок, похоже, натуральный Бельмондо[1]! Старик резко выбросил вперед руку с зажатым в кулаке полосатым ГАИшным жезлом, и недвусмысленным жестом приказал Иванычу остановиться. К моему глубочайшему изумлению, крестный послушно сбросил скорость и, проскочив мимо чудака в ковбойской шляпе, затормозил, шурша шинами по мелким камешкам. Я сидел, стараясь не подавать виду, что удивлен. А происходящая на моих глазах явная фантасмагория развивалась совсем не по тому сюжету, который я только мог себе представить. На месте Иваныча я бы просто обложил по такой-то матери сумасшедшего старика и поехал бы себе дальше. Но… Старичок бодро подбежал к открытому окну со стороны водителя и укоризненно произнес:

— Алексей Иванович, ты чего творишь-то?

— Виноват, Митрофаныч… — Виновато проблеял крестный. — Просто дело срочное…

— Здорово, Тимка! — Заметил меня старикан.

Я, на всякий случай, качнул головой в ответку:

— И тебе не хворать…

— Я для тебя сейчас не Митрофаныч! — вновь накинулся на крестного старикан. — А сотрудник МВД, участковый — майор Сильнягин! Я тебя сколько раз предупреждал, Иваныч? Знак видел? Здесь ограничение скорости — сорок! А ты летишь под все восемьдесят…

— Да не… шестьдесят… не больше… — Попытался отмазаться Иваныч, но старик не дал ему и слова сказать:

— Здесь дети из школы ходят! А ты летишь на своем драндулете, как не в себя! В общем, я в область отпишу, чтобы тебя, как злостного нарушителя, нахрен лишили прав! И лично… — Старичок открытым ртом хапнул воздуха, которого ему явно не хватило, поскольку все предыдущую тираду он произнес на одном дыхании. — Лично прослежу, чтобы ты за руль больше не садился!

Все происходящее было похоже на какой-то бред! Неужели в мусарне все стало настолько плохо с развалом Союза? Что вот такие откровенные экспонаты из кунсткамеры социалистическую законность теперь охраняют? Или какая она там теперь? Капиталистическая? Я откровенно ничего не мог понять в этом безумном и чужом для меня мире.

— Товарищ майор, Филимон Митрофаныч… Дело тут такое, блин… Тимка лечиться согласен! — выдохнул он, наконец. — Вот и поспешил…

— Серьезно надумал? — Участковый-дед строго посмотрел посмотрел на меня.

— Еще как, — твердо ответил я, не мигая глядя в выцветшие глаза деда.

— И куда ты его, Алешка? — сменив гнев на милость, спросил Сильнягин крестного. — К Лукьянихе, небось?

— А то куда еще, — ответил Иваныч, — проверенная старуха — быстро пацана на ноги поставит. Никакой наркологический диспансер с ней не сравнится! — оптимистически заявил он. — Сейчас к Вальку заскочим, и сразу к знахарке!

— Добро! — кивнул старикан. — Только все равно не носись по поселку, как угорелый, Алеха! Людей уважай, да и о ПДД[2] тоже не забывай… Все, езжайте с Богом! — И безумный старикан размашисто меня перекрестил. — Молодец, Тимка! — крикнул он мне через окно. — Давно пора нормальным человеком стать! Я в тебя всегда верил! Вот увидишь, как жизнь заиграет, когда от заразы этой избавишься…

— Ну, мы поехали, что ли, Митрофаныч? — слегка заискивая перед стариком, переспросил крестный.

— А вы еще здесь? — Нахмурился старый чудила, сбив полосатым жезлом шляпу на самую макушку.

— Понял, не дурак! — поспешно произнес Иваныч, нажав на гашетку и выкатываясь обратно на дорогу. — Фух! Пронесло на этот раз, кажись… — Облегченно выдохнул он, смахнув со лба пот и взглянув в зеркало заднего вида. — А ведь и шмальнуть легко мог… Но Бог миловал!

— И чего, управы на него никакой? — Как бы, между прочим, ввинтил я, пока Иваныч пребывал на мандраже и на мое странное поведение не обращал внимания. А я все продолжал накапливать полезную информацию и составлять в голове этакое «досье» на моих новых знакомцев.

— Ты Тимка, словно вчера родился! — фыркнул, словно заправский конь, крестный. — Митрофаныч, как раз, управа и есть! Он с кем хошь на раз управится! — Иваныч нервно хохотнул, как будто вспомнил что-то на этот счет. — Ему даже наш всенародно избранный Нахаловский глава — Санька Половинкин, и слова поперек не скажет, потому, как товарищ майор ему в детстве постоянно ухи драл и хворостиной охаживал, чтобы он яблоки из колхозного сада не тырил. Но, видимо не впрок ему эта наука пошла — нашу занюханную дерёвню возглавил!

— А