Разрыв - Саймон Лелич

А почему? Потому что помощь, которая ей предлагалась, помощью не была. Эллиот понимал, в какого рода реальности он очутился. Его родители имели намерения самые добрые, но сделать ничего не могли. Друзья, если у него были друзья, тоже имели добрые намерения, но были слабы. Существовала, конечно, сама школа, так же, как у Люсии существовало начальство. Однако, подобно Люсии, Эллиоту хватило ума даже не пробовать обращаться к ней. сли попросишь Кго нас Чт помощи мы подож М твой дом

Сэмюэл Зайковски попробовал. И не один раз. И эти попытки были единственным, быть может, свидетельством того, что у него опускались руки. отды Хй в больнице. наДюсь тебе ста Нт лутче и мы смож М от Храчить тебя занова

Эллиот был не просто одинок, его бросили на произвол судьбы. Почему он должен был просить о помощи? Почему помощь не пришла к нему сама? В конце концов, происходившее не было секретом. Люди, обладавшие властью, которая позволяла им вмешаться, они же все знали. Почему бремя неизменно ложится на плечи слабого, а свобода действия отдается сильному? Почему слабого требуют храбрости, а сильный получает лицензию на трусость? ни сло В. Држи свою рыжую пасть на зам К

Ничего еще не закончилось. Она не смирится с тем, что все закончилось. Хрен с ним, с Коулом. Хрен с ним, с Тревисом и его долбанной школой. Ничего не закончилось. покон Ч с собой. сли Вр Ншся все = сдох Ншь

В комнате стемнело, но время было еще не позднее. Время еще оставалось. Для того, что задумала Люсия, время найдется всегда.

Блог. Вы ведь знаете, что такое блог, верно?

Ну вот, а моя мама не знает, а она, наверное, почти такая же пожилая, как вы. Никакого понятия не имеет. Она когда услышала это слово, решила, что я выругалась. Велела мне мыло пожевать. Понимаете, я тоже свой блог завела и пишу там почти каждый день. Все больше о животных. О птицах и так далее. От том, что вижу. Хотя в школе я никому про это не говорю. Все равно же я настоящее мое имя поставить там не могла. Господи. Нет уж! Я назвалась «Корольком». Королек — это птица такая. Глупо, я понимаю. Вы только не говорите никому, ладно?

Ну так вот, это он и был. Блог. И как будто он сам его писал. Боро… то есть, мистер Зайковски. Они это «Борологом» назвали. Понимаете, вроде и блог, и Бороденка.

Сначала это было смешно, то, что они писали. Вроде как, он валяется в больнице — знаете, со сломанной ногой. А мы должны себе представить, как он лежит на койке со своим ноутбуком, и описывает в блоге все, что думает, и что происходит вокруг. Типа, в первый день ему больно, однако он думает и о мячах, которые пропустил в игре, о том, что был не в лучших своих трусах, когда Донован Стенли с него футбольные стянул. О подруге своей думает — ну, о мисс Муллан, — боится, что она увидела его, мм, ну то есть, ладно, мы между собой называем это «какашкины оттиски». Как по-научному будет, я не знаю.

В общем, первый день. Там и про другое было, типа того, что, вот придет Ти-Джей — мистер Джонс, в смысле, — вот придет мистер Джонс его навестить, злющий, из-за того, что учителя проиграли, и как даст ему по ноге, и прочее, или провод какой-нибудь оторвет от аппарата, который в нем жизнь поддерживает.

Довольно глупо, в общем-то, потому что у него такого аппарата и быть не могло, верно? Вообще, если подумать, он и в больнице, наверное, всего часа два провел, не больше.

Но дело не в этом. Это же все не всерьез писалось. Хотя один мой знакомый мальчик, его Гаретом зовут, он читает это и, типа, почему Бороденка сам себя Бороденкой называет, разве он не знает, что это обидно? И как же он слова набирает, если его к аппаратуре жизнеобеспечения подключили? А другой мальчик, Дэвид, посмеивается над Гаретом и говорит, не знаю, Гарет, может, он диктует. А Гарет, типа, а. То есть, типа, понятно.

Ну, в общем, сначала было смешно и все это читали. Мисс Парсонс как-то на информатике застукала за этим нашу компанию, и поначалу, типа, что это вы там разглядываете, вам полагается новости читать, а не болтаться по вебосфере. Она это вебосферой называет. Думает, так круче. В общем, берется она за мышку, браузер хочет закрыть, а потом увидела, куда мы заглянули, и сама читать начала. Ну мы, вроде как, отошли от экрана, а после смотрим, она читает, подходим поближе и тоже читать начинаем. А мисс Парсонс, дойдя до места про то, как сестра пытается побрить Бороденку, да никак лицо найти не может, потому что оно от зада ничем не отличается, фыркает и рот рукой прикрывает. И кто-то еще захихикал, Оуэн, по-моему, и тогда мисс Парсонс замечает, что все мы вокруг нее столпились. И, типа, ладно, хватит, вернитесь за парты, достаточно, и орет на нас, чтобы мы садились. А я с нее глаз не спускаю. И вижу — садится она за свой компьютер, за учительский стол, а внешний проектор выключает, чтобы никто из нас не видел, что у нее на экране. Потом набирает что-то на клавиатуре, а после уж только сидит, читает, улыбается и головой покачивает. И когда звенит звонок, она его даже не слышит. Только и говорит, вы там потише, не шумите, а сама на экран смотрит. Я забыла в классе спортивный костюм, возвращаюсь за ним во время ленча, так мисс Парсонс меня внутрь не пускает. Приоткрывает чуть-чуть дверь и спрашивает, в чем дело? Я объясняю, а она говорит, не сейчас. Я говорю, так, мисс Парсонс, мне же костюм нужен, а она опять, не сейчас! Я не спорю, потому что уже понимаю, что происходит. Уже увидела их. Многих. Мистера Дэниелса, мистера Бродмана, мисс Хоббс, мистера Джонса. Все они там и все читают то же, что мы читали. И смеются. Я слышу, как Ти-Джей — мистер Джонс, простите, — как он хохочет, потому что его смех ни с чем не спутаешь. Он как будто мокротой давится.

А потом там все как-то грязно стало. В блоге. Ну, то есть, народ читал и то, и это. Но смешно уже не было. Вульгарно, просто вульгарно. Я бы и не стала читать, но читала, потому что все же читают, говорят об этом, идиоткой же будешь выглядеть, если не сможешь сказать хотя бы, ну да, знаю, или там, а вот то место, ты его читала?

Нет, рассказывать я не хочу.

Пожалуйста, мисс, я правда на хочу.

Зачем позвонить?

А, ладно, но рассказывать я все равно не хочу.

А хотите, я вам его покажу? Он, скорее всего, еще там. Не думаю, что в нем появилось что-нибудь новое, но три недели назад он точно был цел, потому что я слышала, как Трейси Беккеридж говорила Габби Блейк и Мег Эванс, что описалась, когда читала его.

Ну да, продолжалось весь год. Футбольный матч был в феврале, верно? Значит получается три или четыре месяца.

Ну что, показать? Думаете, этот компьютер подключен? Нам, вообще-то, пользоваться компьютерами без разрешения нельзя, так что если кто спросит, скажите, что это вы меня попросили, ладно?

Где тут кнопка-то?

Ах да.

Тормозные они, эти компьютеры. Юрский период.

Господи. Судя по звуку, он загружается.

У моего папы компьютер совсем новенький, папа говорит, по сравнению с другими он все равно что «Ламборгини». У него такая синяя лампочка, как на космическом корабле или еще где. Папа меня к нему даже близко не подпускает.