Королевства Ночи - Аллан Коул

Мои люди быстро занимали места на кораблях, Квотерволз отдавал команды сухопутным бойцам, а Келе — морякам:

— Выбрать кормовой конец! — Моряки бросились выполнять команду. — Мы готовы к отплытию, господин Антеро!

Я взбежал по трапу, и, как только оказался на палубе, его втащили на борт. Взлетели весла.

— На руле держать прямо! — выкрикнула Келе. — Весла левого борта… Гребите же, проклятие!

Нос нашего корабля начал отходить от причала.

— Поднять паруса! — приказала Келе, почувствовав хороший кормовой ветер. Мы двинулись. — Так держать руль… Все весла, разом! Курс на устье канала. Где гребной барабанщик, демон его раздери?!

Барабанщик принялся отбивать ритм для гребцов. «Искорка» и «Светлячок» следовали в кильватере.

— Квотерволз, — приказал я, — лучники…

Он же лишь махнул рукой, указывая, и я увидел вооруженных солдат на полубаке. Они держали луки наготове, наложив на тетивы стрелы.

— Может быть, нужны какие-то изменения в боевом порядке? — спросил меня Квотерволз.

Я выдавил улыбку, сожалея, что «Ибис» не является настоящим боевым кораблем, с большим количеством солдат, обязанных лишь сражаться.

— Нет, Квотерволз. Просто будьте все начеку. Он отдал мне честь и поспешил с юта.

На каждое весло налегали по два человека, покрывающиеся потом от натуги, поскольку сами понимали, что нужно спешить. На юте оставались только Келе, рулевой, Джанела и я. Поверхность воды под легким бризом оставалась спокойной.

Мы вышли из устья канала на просторы озера.

Война сама по себе ужасна, а уж гражданская — наиболее отвратительное ее проявление. Однажды мне довелось видеть, как лев, пронзенный копьем, катался по земле в муках и в ярости грыз собственные вываливающиеся внутренности. Вот на что была похожа Ирайя этой ночью.

Благодарение Тедейту, каналы, ведущие от нашего дворца к озеру и реке, были достаточно широки, и мы не оказались втянутыми в бойню и разрушения, творящиеся на берегах.

Поначалу мы шли незамеченными. Толпы были слишком увлечены взаимным истреблением и ни на что не обращали внимания. Я видел, как из какой-то лавки вышел мужчина, горделиво размахивая деревянной игрушечной лошадкой, словно самой великой наградой в своей жизни. Я видел людей, стоящих цепочкой у таверны и передающих друг другу бутылки. Таверна была охвачена огнем, а люди поочередно отхлебывали из передаваемых бутылок, отбрасывая пустые в сторону.

Из темноты, визжа, вылетела обнаженная девица, за ней гнались два полуодетых оборванца. Квотерволз отдал приказ, прозвенели две тетивы, и негодяи упали с торчащими из груди каждого оперенными стрелами. Девушка продолжала бежать, не понимая, что ее уже больше не преследуют. Конечно, нам следовало бы поберечь стрелы, но Квотерволз был слишком порядочным человеком.

По мере нашего продвижения вперед встречались зрелища и похуже. Граждане поднялись против граждан, брат против брата. Но общим врагом являлись стражники. Тут и там попадались торчащие на пиках головы в красных шлемах и настолько истерзанные тела в черно-красных мундирах, что смерть для них стала наверняка милосердным избавлением от последних минут жизни.

Затем нас увидели, и хаос попытался затянуть в себя три ориссианских судна.

Увидевшие нас разразились криками ненависти — никто недолжен был сбежать из этого ада. В нас полетели камни, бутылки, прочий хлам. Но по берегам располагались люди и получше вооруженные. На «Светлячке» погибла женщина — вылетевшее из тьмы копье пригвоздило ее к палубе. Один из солдат на «Ибисе» получил стрелу в бедро.

Мы вошли в длинную протоку, над которой высокой аркой располагался мост. Оттуда увидели, как мы подплываем. Дружно взявшись за дело в пьяном кураже, бродяга вырвали из земли тяжелую деревянную скамью с намерением сбросить ее на нас сверху, когда мы пойдем под мостом. В воздух взвились наши стрелы, и скамья упала на мост, окруженная распростертыми телами.

От одного причала, подгоняемая шестами, пошла в нашу сторону небольшая рыбацкая лодка. Я понятия не имел, что замышляли сидящие в ней повстанцы. Наше судно ударило носом в борт лодки, и та перевернулась. Какой-то ирайец в момент удара успел подпрыгнуть и уцепиться в наш леер, но наш солдат ударил его дубинкой по голове и сшиб в воду.

Оставшиеся на плаву просили вытащить их, но мы не могли им помочь. Ночь изобиловала кошмарными зрелищами. Мы проходили мимо небольшого, выдающегося вперед мыса. На нем стояла женщина с узелком в руках и что-то кричала. Вокруг ревело пламя, и я не мог разобрать, чего она хочет. Она взмахнула узелком, пытаясь привлечь к себе внимание, а затем и швырнула его в нашем направлении. Никто ничего не успел сделать. Узел ударился о поверхность воды, развернулся, и показался ребенок, завернутый в одеяльца. Я не знаю, что мы могли сделать, что должны были бы сделать, никто не успел осознать происходящее, а дитя уже скрылось в волнах.

Женщина вновь закричала. Затем она прыгнула в канал, раскинув волосы по плечам. Она погрузилась в воду и скрылась из виду.

Ужасы следовали один за другим, но мы уже выходили на просторы озера. Ирайя оставалась позади. Нас мог поджидать лишь один враг — патрульные суда стражников. Но увидев, как пятерка этих судов устремляется в город, я перестал беспокоиться. Они не обратили на нас ни малейшего внимания. Горстка ориссиан не имела никакого значения перед лицом воцарившейся в Ирайе анархии.

Поднялся сильный ветер, он дул от города.

Итак, оставив позади огонь, смерть и вероломство, мы подняли все паруса и устремились в неизвестность.

Мы добрались до устья реки, вышли затем в открытое море, избежав столкновения с экспедицией Клигуса, и сразу взяли курс на северо-восток согласно много раз проверенной карте Джанелы.

Мы обходились без заклинаний, не желая оставлять следов, по которым Модин, с помощью своих магов, мог бы отыскать нас после расправы с мятежниками. Хоть Джанела с моей помощью и не обнаружила исходящих от кораблей Клигуса магических волн, я не сомневался, что даже Палмерас не смог бы удержать от вступления в союз с Клигусом некоторых тщеславных воскресителей, которые могли присоединиться к его экспедиции.

Увиденное в Ирайе потрясло нас. Развал такого могущественного королевства воспринимался столь же болезненно, как если бы эти события имели место в самой Ориссе. Особенно тяжко было мне, знавшему лично короля Домаса и не раз восхищавшемуся славной историей Вакаана.

Все происходящее не сулило ничего хорошего ни для Ориссы, ни для других известных мне стран. Однако я старался отбросить эти мысли в сторону, не желая уподобляться старцам, вечно бубнящим, что все идет к упадку.

Встревоженный Квотерволз подошел ко мне, но я не нуждался в совете солдата, что мне делать. Всем капитанам было приказано занять матросов напряженной работой, дабы не оставалось времени на праздные мысли и уныние. Квотерволз обязан был устраивать солдатам тренировки.