Проклятие фараона - Наталья Александрова

Но они же говорили, что долг жрецов – следить за тем, чтобы этот папирус и в особенности записанное в нем Священное Число не пропали, не были уничтожены водой или огнем, жадными крысами или ядовитой плесенью…

Почему? Если это число так опасно, если обладание тайной чревато такими ужасными последствиями – чего проще? Сжечь папирус, и тайна никогда не попадет в чужие руки!

Но нет, Шаамер, вся жизнь которого прошла в подсчетах и вычислениях, в неустанном служении числам и изучении чисел, понимал, как важно то единственное, Священное Число, которое одно содержит в себе все знания мира – закон, которому подчиняются скользящие по небесному своду светила и разливающийся каждую весну Нил, приплод домашнего скота и болезни, поражающие рабов на строительстве дворцов и храмов…

Такое число содержит в себе всю мудрость богов, и оно само является богом. Богом более могущественным, чем Анубис, вершитель судеб в загробном мире, более могущественным, чем великий Пта или мудрый Тот, может быть, даже более могущественным, чем Правдоречивый Осирис. Ибо оно, это число, заключает в себе тайну мироздания, и оно стояло у истоков Сотворения мира. Это число было планом, чертежом, по которому построен подлунный мир, как чертеж архитектора, по которому строитель создает храм или усыпальницу великого фараона, да продлятся его дни. Так что нельзя допустить, чтобы оно было утеряно. Утерять это число – то же самое, что утерять бога!

Шаамер прикрыл свои усталые глаза и представил, какие возможности открыло бы перед ним знание Священного Числа.

Он мог бы гораздо точнее рассчитать движения небесных звезд, и мог бы даже объяснить причины этого движения. Мог бы подсчитать высоту подъема воды в Ниле и грядущий урожай на полях царства. Мог бы определить приплод нерожденного еще скота и добычу камня в каменоломнях.

Конечно, он не будет так глуп, как молодой Ат Сефор. Он не станет стремиться к власти и могуществу, не станет добиваться мудрости фараона и его приближенных. Он стремится к знанию, и только ради этого, только ради знания, которому служил всю свою жизнь, он использует папирус и Священное Число!

Жрец схватился за голову.

Вот как подбирается к человеческому сердцу Отец Лжи, злоречивый Сет! Вот как он находит ключ к каждому человеку!

Для любого у него находится своя приманка. Для кого-то это власть и богатство, для кого-то – жизнь любимого человека, для кого-то – бескорыстное знание, возможность проникнуть в тайны мироздания. Так или иначе, одним путем или другим, Сет подчиняет человека своей воле и заставляет служить себе.

Нет, он не воспользуется Священным Числом. Никакая причина не оправдает этого. Его руки и без того обагрены человеческой кровью, чистой кровью жрецов. И оправдать его может только одно – если он предотвратит неисчислимые бедствия и несчастья, которыми грозит раскрытие тайны папируса!

Но как сделать это, не уничтожив само Священное Число? Как сохранить древнюю мудрость, не дав ей вырваться на свободу, словно могущественному джинну из запечатанного сосуда, несущему с собой смерть и разрушения?

Шаамер опустился на камень и задумался, подперев подбородок кулаком.

В конце концов, не зря он столько лет провел в Доме Чисел, не зря столько бессонных ночей просидел за сложными расчетами.

Решение пришло внезапно, и оно казалось таким простым и очевидным, что Шаамер даже рассмеялся, спугнув застывшую на соседнем камне ящерицу.

Когда военачальник посылает фараону, да продлятся дни его, важное и секретное сообщение, которое не должно попасть в чужие руки, как поступает он? Посылает трех гонцов, каждый из которых несет только часть послания, начертанную на папирусе или на выскобленной телячьей коже, называемой «пергамент». Если неприятель захватит одного из гонцов, он не сможет прочесть письмо, ибо одна часть без двух других не имеет смысла. Когда же все три гонца достигнут цели и служители фараона, да продлятся дни его, составят из трех частей целое – только тогда смысл послания станет понятным.

Так и он, Шаамер, должен разделить Священное Число на три части и вручить эти части трем гонцам. Только этим гонцам придется бежать не через пылающие от жара пески, не через скалистые ущелья Восточных гор, а через время, через сотни и тысячи лет.

Годы будут проходить один за другим, Нил будет разливаться и снова возвращаться в свои берега – а три гонца должны не смыкая глаз нести свое послание.

Шаамер подумал, где можно найти слуг столь верных и столь долговечных. В поисках ответа он огляделся по сторонам и не увидел вокруг ничего, кроме серых камней да чудом выросших среди них искривленных, изломанных ветром пустыни деревьев.

Что ж, эти слуги долговечны и немногословны. Пусть они несут тайну Священного Числа.

Первый гонец будет каменным, второй – деревянным. Третий же… о третьем еще нужно подумать.

Шаамер решительно поднялся, бросил последний равнодушный взгляд на место недавней трагедии и быстро зашагал к своему храму, к Дому Чисел.

Над хижиной покойной Фетх уже кружили стервятники.

Что ж, они похоронят мертвых тем единственным способом, который знают. Способом старым, как мир. Ведьма и могильный вор и не заслуживают лучшего погребения. Два молодых жреца, конечно, достойны большего, но у Шаамера не было времени заниматься этим. У него было слишком много дел.

Вадим Коржиков обитал в типовой хрущевской пятиэтажке.

На скамье перед входом сидели две толстые старухи с бдительными выражениями лиц. Они проводили капитана Журавлеву такими пристальными взглядами, что ей захотелось предъявить им свое служебное удостоверение.

Преодолев этот неосознанный порыв, Наталья поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.

В ответ на ее звонок в соседней квартире залаяла собака, судя по голосу – мелкая и истеричная, а из квартиры напротив донесся громкий старческий голос:

– Обнаглели, паразиты! Сажать, паразитов, нужно!

Только за той дверью, в которую она позвонила, ничего не произошло.

Наталья прислушалась.

Она готова была поклясться, что за дверью кто-то стоит, сдерживая дыхание.

– Откройте, Коржиков! – произнесла она негромко, но строгим официальным голосом.

За дверью еще немного помолчали, потом полузадушенный мужской голос отозвался:

– А вы кто?

– Милиция, – проговорила Наталья еще тише.

Тем не менее из-за двери напротив раздался торжествующий крик:

– Давно пора посадить, паразита!

– Лучше откройте, Коржиков, – повторила Наталья, – а то в нашем разговоре будет участвовать весь ваш дом.

За дверью вздохнули, скрипнул замок, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы Наталья смогла в нее протиснуться.