Полночный вальс - Джулия Куин

– Скажите же что-нибудь! – наконец простонала она.

– Сравню ли с летним днем тебя? Ты словно… – начал цитировать он.

– Перестаньте, Джон! – воскликнула Белл, отрывая его голову от собственной груди, чтобы заглянуть в смеющиеся карие глаза. – Если уж вы решили прибегнуть к плагиату, выберите какие-нибудь менее известные стихи.

– Если вы немедленно не замолчите, Белл, я буду вынужден перейти к решительным действиям.

– К решительным действиям? Звучит заманчиво. – Она прильнула к его губам и страстно поцеловала их.

Лишь в последнюю секунду они услышали до боли знакомый голос, доносящийся из коридора.

– Какая досада, я забыла теплые перчатки! – сокрушалась Персефона. – На улице так морозно.

Белл и Джон отпрянули друг от друга в мгновение ока. Увидев, что Белл действует недостаточно поспешно, поправляя одежду, Джон перехватил инициативу и лично подтянул вырез ее платья почти до подбородка. Лихорадочно приводя себя в порядок, они услышали второй негромкий голос – вероятно, слуги, с которым беседовала Персефона.

– Как любезно с вашей стороны! – заметила Персефона. – Я подожду в гостиной с Белл и ее гостем, пока вы не принесете их мне.

Белл едва успела броситься в кресло, стоящее напротив дивана, когда ее компаньонка вошла в гостиную.

– Персефона, какой сюрприз!

Персефона окинула ее проницательным взглядом. При всей своей беспечности она была отнюдь не глупа.

– Не сомневаюсь в этом.

При виде Персефоны Джон вежливо встал.

– Не хотите ли шоколаду? – спросил он, протягивая ей коробку.

– Я бы не отказалась.

Белл слегка покраснела, вспомнив, что случилось, когда Джон предложил шоколад ей самой. К счастью, Персефона была слишком занята выбором сладостей, чтобы заметить румянец подопечной.

– Я бы попробовала вот эту, с орехами, – наконец произнесла она, доставая из коробки конфету.

– Неужели на улице так прохладно? – спросила Белл. – Я слышала, что тебе понадобились теплые перчатки.

– Да, со вчерашнего дня весьма похолодало. Хотя должна признаться, в доме, даже душно.

Белл слабо улыбнулась, но, переведя взгляд на Джона, заметила, что тот сдерживает покашливание.

– Ваши перчатки, мадам.

– Великолепно. – Персефона встала и направилась вслед за лакеем, только что вошедшим в комнату. – Тогда я удаляюсь.

– Желаю приятно провести время, – сказала ей вслед Белл.

– Разумеется, дорогая, так я и сделаю. – Персефона начала прикрывать за собой дверь, но остановилась и слегка покраснела. – Если вы не возражаете, я оставлю дверь слегка приоткрытой – так комната будет лучше проветриваться…

– Ну конечно, – подхватил Джон, и, когда Персефона вышла, склонился к Белл и прошептал: – Я закрою ее сразу же, как только она покинет дом.

– Тише! – предостерегла его Белл.

Едва они услышали стук парадной двери, Джон вскочил и закрыл дверь в гостиную.

– Это просто смешно! – недовольно пробормотал он. – Мне почти тридцать лет. Меня вовсе не прельщает необходимость прятаться от какой-то компаньонки.

– В самом деле?

– Должен вам сказать, это чертовски неприлично. – Джон вернулся к дивану и сел.

– Вас не беспокоит нога? – спросила Белл с искренней тревогой в глазах. – Похоже, вы стали хромать сильнее обычного.

Джон скептически осмотрел собственную конечность.

– Кажется, да. Я и не заметил. Видите ли, я уже привык к боли.

Белл пересела на диван, поближе к нему.

– Может быть, вам будет легче, если я разотру ее? – она коснулась ладонями ноги Джона и начала растирать мышцы повыше колена.

Джон закрыл глаза, в блаженстве откинувшись на спинку дивана.

– Неописуемо! – воскликнул он. Позволив Белл продолжить свое занятие еще несколько минут, он произнес: – Белл… мне хотелось поговорить о вчерашнем вечере.

– Да? – подняла она голову, не переставая массировать ногу.

Джон открыл глаза и остановил ее руки. Белл замерла, удивленная его внезапно посерьезневшим лицом.

– Еще никто… – помолчал он, подыскивая слова. – Еще никто не защищал меня так, как вчера это сделали вы.

– А ваши родственники?

– В детстве я редко общался с ними. Они были слишком заняты.

– Вот как? – переспросила Белл, не скрывая неодобрения.

– Мне то и дело давали понять, что я должен самостоятельно искать свое место в жизни.

Встав, Белл отошла к вазе и стала беспокойно перебирать в ней цветы.

– Своему ребенку я никогда не скажу ничего подобного, – серьезно заявила она. – Никогда! По-моему, детей надо любить, опекать и… – она круто повернулась. – Разве нет?

Он торжественно кивнул, плененный огнем страсти в ее глазах. Она была такой… славной. Но подобрать лучшее определение ему не удалось.

Он никогда не будет достоин ее – Джон твердо знал это. Но он может любить ее, защищать, пытаться сделать ее жизнь такой, какой она заслуживает. Он прокашлялся.

– Когда возвращаются ваши родители?

Белл вскинула голову при столь неожиданной смене темы.

– Они должны были вернуться со дня на день, но недавно я получила письмо от Эммы – она сообщает, что они так хорошо проводят время, что решили продлить удовольствие еще ненадолго. А почему вы спрашиваете?

Джон улыбнулся.

– Не могли бы вы еще немного помассировать мне ногу? Так хорошо мне не было уже много лет.

– Разумеется. – Белл вернулась на диван и, не дожидаясь, пока Джон возобновит разговор, напомнила: – Итак, вы спросили про моих родителей…

– Ах да. Я только хотел узнать, когда я смогу попросить вашей руки у вашего отца и покончить с этим. – Он дерзко усмехнулся. – Соблазнять вас в темных углах – особое удовольствие, но я бы предпочел получить законное право на вас и поступать с вами так, как мне будет угодно в уединении собственного дома.

– Поступать со мной так, как вам будет угодно? – недоверчиво переспросила Белл.

Джон открыл глаза и беспечно улыбнулся ей.

– Вы же понимаете, что я имею в виду, дорогая. – Притянув к себе, он поцеловал ее в шею. – Мне бы хотелось остаться наедине с вами, не опасаясь, что в комнату в любую секунду могут войти. – Он вновь начал покрывать поцелуями ее лицо. – Я хочу довершить начатое.

Но на этот раз Белл решительно отстранилась.

– Джон Блэквуд, неужели это было предложение руки и сердца?

Не поднимаясь, он взглянул на нее из-под опущенных ресниц и улыбнулся.