📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураПролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925 - Марк Д. Стейнберг

Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925 - Марк Д. Стейнберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 146
Перейти на страницу:
Великой Поэмы Революции [Кремнев 1920: 64–65].

Точно так же Василий Игнатов в своем отчете об открытии Дворца пролетарской культуры в Петрограде в день празднования Первомая в 1918 году сообщал, что публика с особенным воодушевлением встретила выступления рабочих поэтов Владимира Кириллова, Александра Поморского и Никифора Тихомирова, так как их «песни… открывают красоты коллективного счастья» [Игнатов 1918: 5]. После 1917 года советские литературные критики почти единодушно утверждали, что в произведениях авторов-рабочих побеждало правильное коллективистское сознание[218].

Но являлся ли этот коллективизм таким уж образцовым, каким кажется? Стереотипные представления о «безличноколлективистской» традиции, свойственной русской культуре [Fulop-Miller 1965: 8], о подавлении коммунизмом индивидуального начала, усилия советских идеологов и критиков продемонстрировать полное соответствие новой пролетарской культуры этому идеалу, а также поверхностные или выборочные отсылки к текстам рабочих помогли создать впечатление, что сочинения рабочих писателей – по крайней мере тех, которые связали себя с большевизмом и пролеткультовским движением, – проникнуты подлинным пролетарским коллективизмом. Реальная картина гораздо сложнее и глубже. На самом деле некоторые критики замечали, что в революционных разговорах про «мы», про личность, которая жертвует своей индивидуальностью и даже плотью во имя пролетарских масс, есть что-то подозрительное. Александр Воронский, работавший в 1920-е годы редактором влиятельного журнала «Красная новь», четко сформулировал эти подозрения: «Революционная фразеология – растворение личности в коллективе, в космосе, – не может, однако, скрыть подлинного содержания этих идей. Корень у них мистический и индивидуалистический» [Воронский 1924: 140].

Эпические герои коллективизма

Проявления коллективизма в произведениях рабочих писателей тех лет чаще всего носили по меньшей мере весьма парадоксальный характер. С одной стороны, в соответствии с заявленной позицией, он был политически правильным пониманием практического, исторического и морального приоритета коллективной борьбы и коллективных интересов. С другой стороны, сопровождался прославлением личности, особенно мужской личности, и оборачивался апофеозом мужчины как вдохновенного героического победителя, как сверхчеловека. Знаменитое стихотворение Алексея Гастева «Мы растем из железа» (после первой публикации в 1917 году его часто печатали и декламировали) ярко иллюстрирует напряженное взаимодействие между двумя тенденциями – индивидуализмом и коллективизмом, характерное для многих произведений. Стихотворение начинается и завершается символическим словом-заклинанием «мы» (его заглавие – «Мы растем из железа», а последняя строка – «Победим мы»), и лирический герой обращается к другим рабочим «товарищи». Но словесным и образным центром стихотворения является гипертрофированное (с фаллическими коннотациями) и трансцендентное «я» революционного вождя, у которого «в жилы льется железная кровь», его тело вырастает до таких размеров, что голова пробивает заводскую крышу и возвышается «наравне с дымовыми трубами»[219].

Революционные сочинения авторов-рабочих изобиловали образами величественных, даже подвергшихся физическому преображению героев, призванных повести за собой людей и освободить человечество. Неотъемлемой частью самого понятия героя является раздвоенность: в нем сочетаются мотивы личной исключительности, превосходства над другими с готовностью служить другим вплоть до самопожертвования. Соответственно, в произведениях рабочих писателей первых лет советской власти постоянно встречаются переклички с ницшеанским культом титанической, прометеевской, богоподобной личности (с характерной двойственностью личного и коллективного). Это могут быть метафорические образы героического вождя, как железный человек в стихах Гастева или рабочий-исполин в стихах Михаила Герасимова, несущий в «мозолистой руке» трубу, как посох [Герасимов 1918а: 3]. Иногда герой принимает более абстрактный облик нового социалистического «бога-человека» [Кириллов 1918b: 6; Бессалько 1918g: 14; Книжник и др. 1918: 17][220]. При этом встречаются отсылки и к ницшеанскому сверхчеловеку, как в стихах Алексея Крайского (Кузьмина), опубликованных в 1918 году в журнале Пролеткульта: «Любовь к тебе, сверх-человек, / владыка гор, морей и рек, / земли и воздуха… Творец / и Бога, и чудес» [Крайский 1918:2]. Конечно, помимо ницшеанского сверхчеловека, в портрете нового человека – революционера опознаются черты многих известных образов мифического героя – это богатыри русского фольклора, боги и титаны античной мифологии, пророки и чудотворцы Ветхого Завета, Христос и святые, а также светский пантеон реальных и вымышленных героев революционного движения в России и Европе, искатели приключений художественной и массовой литературы, большевистский идеал «профессионального революционера» и даже шагающий вперед гигант с большевистских плакатов. Сложное и эклектичное сочетание образов – каждый из которых обладает своим набором коллективистских и индивидуалистических устремлений – повлияло на то, как авторы-рабочие воображали своих героических вождей и спасителей человечества.

Иногда этот герой мог носить конкретное имя той или иной исторической личности. В 1919 году Владимир Кириллов, который в юности поступил моряком в торговый флот и совершил плавание в Америку, избрал в качестве героя, воплотившего протест против обывательского сознания и отринувшего страхи других мореходов, Христофора Колумба: «Титан несокрушимой веры <…> / Мечтою огненно-крылатой / Ты край неведомый постиг <…> / Стоял, как величавый бог, / А те, чей ропот был напрасен / В прахе ползали у ног» [Кириллов 1919b: 8]. Среди тех персонажей, которые были живы, особое место занимал, конечно, Ленин. Многочисленные панегиристы нового строя изображали Ленина как соединение бескорыстного святого со всемогущим, всезнающим вождем, как подобие Христа, в котором соединилось божественное с человеческим [Tumarkin 1983]. Нередко подчеркивалась противоречивость личности Ленина. Например, у Андрея Платонова Ленин предстает как человек, который одновременно и отказывается от себя, и утверждает себя. «Ленин – это редкий, быть может, единственный человек в мире. Таких людей природа создает единицами в столетия». Экстраординарность Ленина проявляется и в его «сверхчеловеческой воле», и в его «необыкновенном, чудесном сердце», которое «горит и сгорает» любовью к человечеству [Платонов 1920g][221]. Типичный комментарий одного из авторов-рабочих, опубликованный сразу после смерти Ленина в 1924 году, описывал Ленина как противоречивую личность: скромный, непритязательный в быту человек, готовы жить жизнью простого человека; он хочет служить людям, но при этом обладает «нечеловеческими», то есть сверхчеловеческими способностями. Всезнающий, он умел понимать все человеческие страдания, знал прошлое и провидел будущее. Подобно богу, он повелевал стихиями: «Ураган сил, нужно заставить вертеть колеса машин, которые изменят лицо планеты и лицо самого человека» [Филипченко 1924: 56–73][222].

Но чаще герой представлял собой не поэтическую метафору и не реального деятеля, а идеализированный тип «красного героя» новой эры. Помимо разговоров о личности, которая растворяется в массе, пропагандировались (часто теми же людьми) исключительные личности, которые ведут и спасают массы или воплощают их дух и миссию. В своих статьях для воронежских газет Андрей Платонов постоянно возвращался к мысли, что у людей есть потребность в «героях и вождях». Эти герои могут быть обыкновенными рабочими, вся жизнь которых заключена в работе и семье (в качестве примера Платонов приводил своего отца, Платона Климентова); они тем не менее безусловно

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 146
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?