Золотой век амазонок - Флоренс Мэри Беннет

Следует мельком коснуться еще двух вопросов: связи амазонок с солнцем и луной, а также с каннибализмом. Страбон является для нас основным авторитетом, давшим описание находившегося на Кавказе святилища лунного бога и храма Афродиты Апатуры, в то же время все греческие авторы дружно утверждали, что амазонки почитали Артемиду (Астарту) и пользовались щитами в виде полумесяца. В Африке доступные нам сообщения связывают женщин-воительниц с богом солнца, о чем свидетельствует использование ими змеиных шкур, эмблем в виде аллигатора и черепахи, а также связь с Гором. Однако Птолемей указывает на существование в Центральной Африке Лунных гор, причем располагающихся примерно в том регионе, где помещались амазонки Абиссинии и Белого Нила. В Америке связь с почитанием луны обнаруживается как через легенды, так и через амулеты плодородия, изготовленные из зеленых камней. В горах, окружающих верховья Амазонки, тем не менее, можно отыскать высокие вершины, на которых расположены храмы с символами солнца и луны, ряд гор носят многозначительные названия — Дом Солнца, Седалище Солнца и так далее.

Связь с каннибализмом не столь однозначна, кроме как на Дальнем Востоке. Некоторые греческие авторы утверждают, что амазонки Термодона пили из человеческих черепов, а многие из азиатских легенд считают обитательниц женских поселений пожирательницами мужчин. Однако само это выражение — "пожирательницы мужчин" — с одной стороны, намекает на коварство женщин, а с другой — живописует их боевые возможности. Армия, уничтожающая врага, "съедает" его, как стая саранчи. В этом смысле "съесть" мужчин, возможно, означало уничтожить их, стереть с лица земли, хотя следует признаться в том, что, по всей видимости, первоначальное употребление слова ничего другого и не подразумевало. Так, вне сомнения обстояли дела в Африке. Греки же обыкновенно использовали по отношению к женщинам другой, более мягкий эпитет — "мужеубийца". Восточные легенды, связанные с Цейлоном, с великими лесами Индии и с воображаемым Эль-Вак-Вак, явным образом подразумевают, что антропофагия была привычным для женщин занятием. Следы каннибализма сохранила для нас по крайней мере одна из американских легенд, в которой мать помещает своего больного сына в тесный мешок и затягивает, придавая его телу прекрасные очертания, что свидетельствует о чем-то большем, чем простое человеческое жертвоприношение, ибо помещение в мешок нередко являлось синонимом "пожирания". Каннибализм до сих пор существует в этой части континента, где одно из племен обладает удивительным способом — и обычаем — извлекать из трупов кости, а потом сохранять тела, высушивая их и уменьшая в размере. Кроме того, в Андах существует обычай совершения ритуальных человеческих жертвоприношений с целью обрядового помазания, он сохранился, должно быть, с доинкских времен, поскольку этот таинственный народ не был сторонником деяний подобного рода. Не следует забывать того, что каннибализм имеет религиозное значение, хотя в некоторых частях света он мог возникнуть по причинам экономического характера. Дело здесь не всегда в удовлетворении собственного голода, стремлении к пороку или даже в проявлении мести. Существовало, например, представление о том, что, поедая врага, человек приобретает его силу, а дух усопшего превращается в некое подобие мелкого духа-хранителя. По этой причине черепа врагов сохранялись и выставлялись на высоких шестах над хижинами и так далее, как свидетельствует Геродот в отношении диких тавров. Их даже кормят, а "Охотники за головами" с острова Борнео вставляют сигарки в высушенные губы, чтобы привести этих призрачных хранителей в доброе расположение духа.

Как правило, вооруженные амазонки как будто были настроены против каннибализма. В греческих преданиях они не только сражались с употребляющими людей в пищу грифонами, но и победили их, а по некоторым свидетельствам, помогали Гераклу в борьбе с Гидрой, а до того Дионису — против гигантов. Что касается ранних африканских амазонок, мы видим их сражающимися с дикими чернокожими племенами, которые, по свидетельству даже поздних арабских авторов, "ели людей"; и война эта, по словам Пигафетты, в виде конфликта между конголезскими амазонками и гигантами-антропофагами продолжалась до конца шестнадцатого столетия.

Любопытно заметить, что обильные доказательства долгого существования дикарской стадии отмечаются именно там, где ходят наиболее настойчивые слухи о воинственных амазонках. Знаменитый на востоке населенный женщинами остров, где производились человеческие жертвоприношения, получил название Эль-Вак-Вак, потому что обреченным на смерть жертвам обряда позволялось произносить только слово "Вак-вак". Западноафриканские женщины, в попытке дойти до Египта вынуждены были миновать землю, населенную только племенами каннибалов, носивших двусложные имена Ням-ням, Гнем-Гнем и Нем-Нем и называвшие своих соседей Акка-Тикки-Тикки[21]. В долине Амазонки и Андах такое удвоение в топографических названиях является обыкновенной чертой. Возьмем для примера реки Хуари-хуари и Пина-пина, озеро Титикака, гору Сара-сара, деревню Чапи-чапи. Кроме того, существует племя инжи-инжи, — чрезвычайно скрытное лесное племя, по-прежнему пребывающее в каменном веке и предположительно обходящееся единственным словом "инжи". Его удваивают с определенными тонкостями произношения для выражения любых чувств и потребностей, напоминая этим выросших на деревьях жителей острова Вак-Вак. Подобное повторение во всех своих вариантах характерным образом выражает эмфазис как у примитивных народов, так и у детей.

Мимоходом следует обратить внимание на тот факт, что во всех трех великих центрах распространения преданий об Амазонках — в Азии, Африке и Америке — невзирая на упоминания гор и лесов, однако истинным местом деятельности амазонок были просторные аллювиальные равнины. Подобные центры всегда служили колыбелью новых народов и революций, ибо в таких местах смешиваются и умножаются люди, сталкиваются их интересы, вызывая восстания и аномалии до тех пор, пока не родится новый порядок вещей.

Нельзя сомневаться в том, что такие легенды имели известное обоснование. Само разнообразие вариантов заставляет предполагать его наличие, поскольку если рассмотреть их критическим оком, то предания эти отвечают на некоторую потребность всего человечества. Если принять во внимание, с одной стороны, тенденцию к преувеличению, а с другой — слабую способность рода людского к предоставлению и хранению свидетельств, нам остается еще достаточно много. Известно, что греки любили декламацию, что ориенталисты привыкли иметь дело с превосходными степенями. Мы видели те ловушки, которые подстерегали пытливых исследователей в Америке, и располагаем аналогичными предупреждениями из Западной Африки, о которой отец Буше говорит: "Целью туземного переводчика является не точность перевода, а стремление угодить. Они не остановятся перед тем, чтобы польстить белому человеку, сказав ему то, что он желает услышать, или то, что, как им известно, совпадет с его мнением".

Даже помимо того, что мы, с позволения читателя, рискнем назвать предательским переводом, могут возникнуть вполне невинные ошибки, связанные с языковой путаницей — ошибки в великом и малом, как достаточно уверенно свидетельствует нам повседневный опыт. Возьмем для примера небольшой случай, попавшийся на глаза автору. Очень маленький мальчик привык называть симпатичную ему знакомую леди словами моя "clean friend" — к ее невероятному восхищению, однако к негодованию родителей этого ребенка. Потом оказалось, что молодой человек просто переводил итальянскую фразу на английский язык с помощь французского. "Propria" превратилось в "prорrе", а "рrорrе" конечно же, означает "чистый", поэтому "il mia propria arnica" ("моя собственная подруга") превратилась в "clean friend" — "чистую подругу". Перевод был произведен с безупречной логикой, и не без некоторого поэтического символизма, еще более приятного благодаря своей неосознанности. Однако в других обстоятельствах он мог бы вызвать известное недоумение. Все мы — дикари, варвары и цивилизованные люди — подобны маленьким детям при воплощении мысли в конкретную фразу с помощь непостоянных слов и изменчивого потока грамматических правил. Тем не менее даже признав все это и допуская должное влияние подобного фактора на наше исследование, мы можем заключить, что легенды в значительной степени заслуживают доверия.