Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - Мишель Эке́м де Монтень

РОВИГО, двадцать пять миль, маленький городок, принадлежащий все той же Синьории[333].

[Мы устроились снаружи.] Они начали с того, что подали нам соль куском, которую берут, как сахар. Нет никакого изобилия мяса, как во Франции, хотя тут и привыкли говорить обратное, а еще они не смазывают салом жаркое, правда, это ничуть не отнимает у него вкуса. Из-за отсутствия стекол и оконных ставней их комнаты не так чисты, как во Франции; постели лучше сделаны, более ровные, наверняка из-за матрасов, но зато у них тут только плохо сотканные маленькие занавеси, и они экономят на белом постельном белье. Кто путешествует один или с малой свитой, его тут вообще не получает. Дороговизна как во Франции или чуть больше.

Это родина добрейшего Целиуса, который назвал себя Родигинусом[334]; город довольно красив, имеется прекрасная площадь; через него протекает река Адидже.

Утром во вторник, 15 ноября, мы уехали оттуда и, проделав долгий путь по дороге, напоминающей ту, что ведет в Блуа, пересекли сначала реку Адидже, которую встретили по нашу правую руку, а потом реку По, встреченную слева, по мостам, похожим на те, что были накануне, разве что тут на мосту имеется будка, в которой платят пошлину за проезд согласно напечатанному и обязательному к исполнению указу, который они предъявляют, попросту останавливая проплывающие суда, чтобы насчитать им плату и взять деньги до того, как те пристанут[335]. Спустившись на низменную равнину, где, похоже, в дождливую погоду дорога становится непроезжей, мы за один перегон добрались к вечеру до Феррары.

ФЕРРАРА, двадцать миль. Тут из-за их требования предъявить паспорта и свидетельство о здоровье нас надолго задержали у городских ворот, как и всех, кто въезжает. Город величиной с Тур, местоположение весьма равнинное; много дворцов; улицы по большей части широкие и прямые, весьма многолюдные.

В среду утром г-да д’Эстиссак и де Монтень отправились целовать руки герцогу[336], собираясь сообщить ему о своих намерениях. Герцог отправил своего придворного встретить их и провести в свой кабинет, где был с двумя или тремя людьми. Мы прошли через множество закрытых покоев, где было много хорошо одетых дворян. Нас впустили. Мы нашли герцога стоящим у стола, где он их поджидал. Он поприветствовал их, когда они вошли, и все время оставался с непокрытой головой, пока г-н де Монтень говорил с ним, что было довольно долго. Герцог спросил в первую очередь: понимает ли он его язык, и когда ему было отвечено, что да, он очень красноречиво сказал им по-итальянски, что очень охотно видит дворян этой нации, будучи слугой христианнейшего короля[337], которому он очень обязан и благодарен. Они поговорили еще о многом другом, после чего удалились; сеньор герцог так и не покрыл голову.

Мы видели в одной церкви изображение Ариосто, у него тут чуть более полное лицо, чем в его книгах; он умер в возрасте пятидесяти восьми лет 6 июня 1533 года[338].

Они тут подают фрукты на тарелках. Все улицы вымощены кирпичом. В Падуе очень много аркад, которые непрерывны и служат большому удобству, чтобы прогуливаться при любой погоде под кровом и, надобно сказать, без помета [под ногами]. В Венеции улицы и мостовые такие же и тоже сделаны под уклон, так что на них никогда нет грязи. Я забыл сказать о Венеции, что в тот день, когда мы оттуда уехали, нам встретилось на нашем пути много барок, которые все везли в своих недрах груз пресной воды: груз одной такой лодки в Венеции стоит один экю, и этой водой пользуются, чтобы пить или красить ткани. Будучи в Ка’ Фузине, мы видели, как там при помощи лошадей, беспрестанно крутящих колесо, черпают воду из ручья и наливают ее в сказанные лодки, встающие внизу, в канале.

Мы пробыли в Ферраре весь тот день и видели немало красивых церквей, садов и частных домов[339], в общем, все указанные нам достопримечательности, и среди прочего розовый куст у иезуатов, который цветет каждый месяц в году, вот и тогда на нем тоже оказался один цветок, который преподнесли г-ну де Монтеню. Мы видели также «Буцентавра», которого герцог велел построить для своей новой жены, которая красива, но слишком молода для него, на зависть венецианскому [ «Буцентавру»], чтобы вывести его в реку По. Мы видели также арсенал герцога, где есть одна пушка длиной тридцать пять панов, которая достигает в диаметре одного фута[340].