Церковная песня - Роберт Энтони Сальваторе

* * *

Когда Каддерли с Ньюандером вернулись, Даника уже не спала, а смотрела перед собой немигающим взором. Ньюандер тут же направился к ней, полагая, что девушка прибывает в том же отрешенном состоянии, что и декан, но Каддерли понял, в чем дело.

– Она медитирует, – пояснил он. – Борется с этим по-своему.

– Нельзя говорить наверняка, – возразил Ньюандер. Каддерли не сдавался.

– Посмотри на нее хорошенько, – заметил он. – Посмотри на ее концентрацию. Говорю же, она борется с собой.

Ньюандер не очень хорошо знал Данику, а посему решил не возражать Каддерли.

– Ты говорил, что знаешь других, на которых все это не подействовало? – сказал он, желая вернуться к неотложным делам.

– Дварфы – повара, – ответил Каддерли. – Иван и Пикел Болдешолдеры. Признаю, они вели себя довольно странно, но всякий раз мне удавалось вразумить их.

Ньюандер задумался на несколько минут, тихо усмехнувшись, когда припомнил Пикела, зеленобородого дварфа, которому почему-то захотелось вступить в орден друидов. Желание, конечно, было абсурдным, но Пикел был приятным парнем – для дварфа, конечно. Ньюандер сцепил пальцы и позволил себе с надеждой улыбнуться, когда услышал подсказку в сообщении Каддерли.

– Магия, – сказал он, повернувшись к молодому священнику. – Всем известно, что дварфы очень устойчивы к наведенным состояниям. Возможно, эти повара справились там, где не смогли люди.

Каддерли взглянул на увитую ветвями кровать.

– И Даника справится со временем, я знаю, – сказал он и тут же повернулся к Ньюандеру. – Но как насчет нас? Почему на нас-то не подействовало?

– Как я тебе уже говорил, – ответил Ньюандер, – Весьма вероятно, что на меня очень даже подействовало. Меня здесь не было весь вчерашний день, я гулял в горах, наслаждался солнцем и ветром. Вернувшись, я нашел Аркита и Клео, медведя и черепаху, и с тех пор, надо признать, мне тоже не по себе.

– Но ты же сопротивляешься, – сказал Каддерли.

– Пожалуй, – поправил друид. – Не могу быть полностью уверен. В последнее время сердце мое не лежит к животным, чего нельзя сказать о двух моих друзьях.

– Итак, ты сомневаешься в своем призвании, – отметил Каддерли. Ньюандер кивнул.

– Это все не так просто. Мне очень хочется присоединиться к Аркиту и Клео, присоединиться к их поискам природного порядка, но еще я хочу…

– Ну же, – подстегнул его Каддерли, как будто полагая эти откровения жизненно важными.

– Я хочу узнать побольше о Дениере и других богах, – признал Ньюандер. – Я хочу наблюдать, как растет человеческий мир, как появляются города. Я хочу… хочу, – внезапно Ньюандер потряс головой. – Да не знаю я, чего хочу!

Серые глаза Каддерли загорелись.

– Даже в глубине сердца ты не можешь понять себя, – сказал он. – Такое бывает нечасто, пожалуй это тебя и спасло. Это да еще тот факт, что тебя не было здесь, когда все началось.

– Что тебе известно? – спросил Ньюандер, в его голосе прорезались подозрительные нотки. В ответ Каддерли только пожал плечами.

– Это всего лишь теория.

– Ну а как насчет тебя? – спросил Ньюандер. – Почему на тебя не подействовало?

Каддерли лишь усмехнулся, не находя подходящего ответа.

– Ничего не могу сказать, – честно признался он. Затем, снова взглянул на Данику. – Но я знаю, как это выяснить.

Ньюандер проследил его взгляд.

– Собираешься опять уснуть?

Каддерли хитро ему подмигнул.

– Вроде того.

Ньюандер не возражал. Ему все равно хотелось побыть одному и обдумать свое затруднительное положение. Он не мог принять объяснение Каддерли, касающееся того факта, что его не затронуло обрушившееся на библиотеку проклятие, хотя он надеялся, что объяснение будет не менее простым. Ньюандер подозревал, что происходит что-то еще, что-то, чего он не понимал, что-то прекрасное или ужасное – здесь нельзя было быть уверенным. Но сколько бы он не размышлял, друид не мог избавиться от образа Аркита и Клео, довольных и умиротворенных, не мог избавиться от страха, что его нерешительность сподвигла его подвести Сильвануса в час сильной нужды.

* * *

Каддерли долго сидел с закрытыми глазами и скрещенными ногами, по очереди расслабляя каждую часть своего тела, позволяя разуму погрузиться в физическое «Я». Этому он научился у Даники – одна из немногих вещей, раскрытых ей о своей религии – и нашел эту практику полезной, приносящей отдохновение, да и просто приятной. Сейчас, правда, у медитации была более важная роль.

Каддерли медленно открыл глаза и осмотрел комнату, видя ее в нереальных тонах. В первую очередь он сосредоточился на огромном камне, заляпанном кровью Даники. Он покоился меж двух опрокинутых стропил, а затем исчез, канул в черноту. За ним были шкафчик и гардероб Даники, но, спустя несколько мгновений, исчезли и они.

Он посмотрел налево, на Ньюандера, бдительно сторожившего дверь. Друид с любопытством рассматривал его, но Каддерли едва это заметил. Мгновение спустя и друид и дверь стали провалами в черноту.

Каддерли мысленно абстрагировался от остальной комнаты – стола Даники и ее оружия – двух кристаллических кинжалов, висящих в ножнах на стене; окна, наполненного ярким утренним светом; и, наконец, от самой Даники, все еще погруженной в медитацию на увитой ветвями кровати.

– Бедная Даника, – пробормотал Каддерли, хотя даже сам не услышал своих слов. Затем Даника и вообще все исчезло из его мыслей.

Он опять вернулся к расслаблению – сначала пальцы, затем ступни, потом ноги, пальцы рук, ладони, руки – пока не достиг полного расслабления. Дыхание было медленным. Глаза открыты, но ничего не видели.

Была только тихая пустота, покой.

В таком состоянии Каддерли не мог вызывать мысли. Он надеялся, что мысли сами придут к нему, что подсознание подскажет ответ. Он не имел понятия о проходящем времени, и осознавал только бесконечную пустоту, простое, упорядоченное существование.

Затем, в этой пустоте появились живые мертвецы. В отличие от снов, костлявые фигуры здесь не представляли угрозы, как будто он был сторонним наблюдателем, а не участником. Они просто плелись куда-то, расступались перед ним, оставляя проход. Вот уже и знакомая дверь, с трещинами, пропускающими свет – последний образ его сновидений.

Картинка начала блекнуть, как будто какая-то невидимая сила пыталась остановить его, барьер, который, как показалось Каддерли, имел магическую природу.

Образы стали серой кашей на мгновение, затем все опять прояснилось; и вот он уже у двери, проходит в дверь.

Комната с алтарем!

Каддерли смотрел с надеждой и страхом, как комната потемнела, и остался лишь один, мерцающий красным светом предмет – бутылка. Он видел, что бутылка была закрыта, а потом чьи-то руки – его собственные! – открутили пробку.