Танец с зеркалом - Эльдар Сафин

– У них бал! – воскликнула Дашенька.

– А как же!

Внезапно галерея кончилась. Перед ними был деревянный люк в полу, запертый висячим замком. Вяземский остановился.

– Внимание, графиня! Вы присутствуете перед торжественным моментом открытия…

Скинув оба портфеля на пол, Павел вынул из кармана огромный медный ключ с узорчатой бородкой и в два счета отпер замок, словно проделывал это не в первый раз.

– О! Да вы здесь были, князь! – ревниво заметила Дашенька.

– Угу. С братом. Прошу!

Вяземский приподнял крышку люка. За ней спускались три широкие деревянные ступеньки. Музыка стала громче.

– Ух ты!

Ребята залезли в люк. Павел втащил портфели и опустил крышку. Помещение, куда они попали, оказалось тесным, не больше салона автомобиля. Деревянные стены, пол, потолок и две низкие скамеечки, над которыми расположились круглые зарешеченные окошки.

Дашенька присела на скамейку, глянула в окно и радостно вскрикнула. Под ними, видный как на ладони, лежал огромный бальный зал. На сияющем паркете кружились пары.

– Ну как?

Вяземский улыбался во весь рот.

– Где это мы? – удивленно-восторженно произнесла девочка.

– В орле. Это герб над залом. А мы внутри. Как насчет подкрепиться, графиня?

Усевшись на другую скамейку, Павел достал из портфеля термос, стаканчики и коробку ванильного печенья.

– Вот это да! Здорово! – засмеялась Дашенька.

Вяземский хмыкнул, откручивая крышку. В термосе оказался кофе, слегка сдобренный коньяком, о чем Павел не преминул сообщить.

– А можно? – с опаской спросила Дашенька, не решаясь сделать глоток.

– Можно, – все так же улыбаясь, заверил ее Вяземский.

Дашенька тоже улыбалась. Как же здорово было сидеть на этих скамейках, пить кофе, еще слегка горячий, есть печенье и любоваться танцующими! Пышные, словно раскрытые бутоны, бальные платья девушек – белые, нежно-розовые, светло-бирюзовые… Черные фраки юношей…

– А знаешь, – вдруг сказал Павел, – мы ведь живем в лучшей стране мира. Сейчас две тысячи восьмой год, мы учимся, строим планы… Я собираюсь в дипломатическую школу, ты – в институт… Но неизвестно, что будет через несколько лет.

Даша смотрела на мальчика с удивлением: он говорил как-то уж слишком серьезно.

– Но как бы ни сложилось, я всегда буду вспоминать сегодняшний день. И еще лицей. И наши клубы.

– Я тоже буду вспоминать лицей, – задумчиво произнесла Дашенька и добавила тише: – Мы ведь там познакомились…

Как ни старался, Павел не смог сдержать довольную улыбку. Он лишь слегка отвернулся к окошку, делая вид, что занят созерцанием. Затем вновь взглянул на притихшую Дашеньку и произнес:

Дашенька улыбнулась и подхватила:

…А пары летели по кругу одна за другой. Мальчики и девочки, гордость нации. И каждый из них уже сейчас вписывал страницы в историю, увлекаемый вихрем волнующего вальса.

Вальса Грибоедова…

Такой песни нет, но могла бы быть. Уже неделю рефрен крутится в голове, а значит, есть вероятность вылепить нечто цельное.

Сегодня счастливый день. Он похож на другие, но так же на них не похож.

Я беру чемоданчик из легкого серого пластика, спускаюсь в гараж, завожу свой служебный мобиль ЭР-35. Он словно ракета, короткая, толстая, к которой забыли прикрепить ускорители.

Включил зажиганье, сцепление в пол, первая, газ, я в пути.

Меня ждет заказ.

Девушка двадцати пяти.

По видеофону со мной говорила пухленькая блондинка с испуганным взглядом, совсем не умеющая пользоваться косметикой. Одинокая, неуверенная в себе. Симпатичная, но не знающая об этом, потому что никто никогда не говорил ей такого.

Сверяюсь с план-схемой города. Улица Красильщиков, дом восемнадцать, первый подъезд, левые лифты, третий этаж, двадцать вторая квартира. «Однушка», конечно. Ехать недалеко: мост к институту налево, потом первый дом напротив.

Она журналистка в местной газетке, не замужем, кот, окна с видом на пруд.

Ей нужна дверь.

Утром в почте лежало письмо. Неожиданное и приятное.

«Здравствуйте, Константин Матвеев!

Колледж Практической Психологии приглашает Вас на встречу выпускников, посвященную десятилетию окончания. Вечер пройдет в кафе «Ризотто», 24.05… г.

Г. Краснохолмск.

С уважением: староста потока Бабер Н».

Я даже не помню, кто такой Бабер – он или она. И всех этих гребаных психоло́гов не видел бы лет еще сорок восемь. Но трое из них: Юрик, Михан, Виолетта – друзья, музыканты. Вот их бы я с радостью обнял.

Мобиль, словно чуя дорогу и слившись с асфальтом, несет меня к дому печальной блондинки двадцати пяти лет. Пухленькой девушки Ксюши. Я еду придать ей уверенности. Я установщик дверей.

Психологи – странное племя. Самое беззащитное среди социально адаптированных. Самое неадаптированное из защищенных от мира.

Юрик всегда был боссом – у него это от рожденья. Щуплый, с пронзительным взглядом, цепкий и умный, и обаятельный, черт. Ему подчинялись, его всегда слушали, даже когда он молол полную чушь. Нравился девушкам, но никогда не влюблялся. Чувствовал: из чего может выйти дело, а за что браться не стоит. Сейчас у него своя клиника с маленьким, но незаменимым штатом.

Михан – добродушный и честный, верный друг, замечательный парень. Ему всегда доверяли, ему открывались, перед ним выворачивали душу. Он простой аналитик в диспансере, но как же его обожают! Уверен: он всем доволен.

Виолетта, Витка наша. Красавица, классная девчонка. Горячая, как огонь, но всегда рассудительная. Как будто внутри у нее – дозатор. Ничего лишнего. В меру страсти. В меру расчета. В меру безумства. Сейчас она семейный психотерапевт с неплохим доходом. Ее возят шоферы клиентов.

Подъезжаю к парадному, домофон консьержки оживает.

– Вы к кому?

– Полуэктова Ксения, вызов оформлен.

– Проходите.

В этих домах сложная планировка, я не знаю, где искать лестницу. Приходится – в лифт. Надеюсь, что третий этаж – это быстро. Лифты я не люблю, мне там становится душно, пусто и дико. И даже страшно. Будто я – часть замкнутой конструкции, которой не суждено открыться.