Кто предал СССР? - Егор Лигачев

Ого! Прицел обозначается все более и более точно. «Голосу Америки» уже не до Романова, не до Соломенцева. Его интересует только Лигачев! Тут уж у меня и вовсе никаких не осталось сомнений в том, что Иванов — всего лишь малая фигура в политической игре, которая ведется вокруг меня не только в нашей стране, но и скоординирована с некоторыми зарубежными силами.

И еще: в американском сообщении я сразу выделил слово «всплыло». Что за ним стоит?

Наконец удалось раздобыть пленку с записью выступления Иванова. Когда его расшифровали, получилось всего-навсего неполная страничка машинописного текста. Я считаю необходимым привести его здесь полностью, дословно, ибо сегодня, по прошествии многих лет, и в свете дальнейших событий, ураганом несущихся над страной, этот текст приобретает интерес, воспринимается совершенно иначе, чем в то время.

Итак, Иванов говорил:

«Многие избиратели спрашивают, почему не ведется борьба с мафией в Ленинграде и кто из высших чинов в Москве проходит по уголовному делу. Дело в том, что борьба не ведется потому, что государственная политика сегодня — это политика полного сворачивания борьбы с организованной преступностью. А бороться можно везде. К сведению ленинградцев можно сказать, что в числе лиц, которые фигурируют в нашем уголовном деле, имеется фигура бывшего руководителя Ленинграда товарища Романова. Кроме всего прочего, в деле замелькали такие фигуры членов Политического бюро, как товарищ Соломенцев, товарищ Лигачев, бывший председатель Верховного суда Теребилов. Очень беспокоит на сегодняшний день та ситуация, которая сложилась вокруг Лигачева. Нас очень беспокоит усиление позиций этого человека с учетом того сдвига вправо, который мы наблюдаем в сегодняшней политике, это не может не вызывать существенного беспокойства. Я не говорю о виновности или невиновности этих лиц. Я на сегодняшний день говорю то, что дело в дальнейшем будет свернуто. Я прекрасно себе отдаю отчет в том, что я сейчас говорю. И я готов нести полную ответственность за свои слова. Спасибо».

Прочитал это одним духом и, честно сказать, повеселел. Надо же, «не говорю о виновности или невиновности»! Облил грязью, а о виновности или невиновности даже не говорит — ай да следователь! Ай да законник! Ай да умелец!

Стал вчитываться снова и снова, анализировать каждое слово. И сразу подчеркнул — «замелькали». А это что такое? Что значит, «замелькали»? Наконец, почему следователь проявил такое особое внимание к моей персоне с политической точки зрения? Ну коррупция, взяточничество — это, как говорится, его тема. А при чем здесь «усиление позиций с учетом сдвига вправо»? При чем тут «существенное беспокойство»? «Нас очень беспокоит…» Кого это — нас? В годы перестройки уже писано-переписано было о том, как вредоносно влияние политики на правосудие, о необходимости политическойбеспристрастности следствия и суда. А тут «прогрессивный» следователь вовсю ударяется именно в политику.

Сомнений не оставалось: за Ивановым стоят более мощные фигуры.

Он просто выполнил заказ, политический заказ тех, кого «беспокоит усиление позиций этого человека». А заодно решил нажить на этом предвыборный капитал.

Но спустя год, когда социально-экономические процессы в стране приобрели ярко выраженный кризисный характер, я понял, что не одной только чистой политикой руководствовались следователи. У меня нет сомнений в том, что следователи выполняли не только политический заказ, требовавший отстранения от руководства Лигачева, но одновременно и проводили своего рода отвлекающий маневр, давая возможность быстро вскормиться новой мафии. В этой связи небезынтересно процитировать письмо, которое пришло мне от коренного ленинградца, блокадника Е.И. Жукова. Он задавал такой вопрос:

«Кто малоизвестному следователю дал огромные средства, чтобы заклеить весь город сотнями тысяч листовок, причем, когда их порядочные люди срывали, ночью неизвестные вывешивали их снова во всех микрорайонах многомиллионного города. Ему были предоставлены блестящая пресса и телевидение, лучшие залы города. На чьи средства?»

А действительно, на чьи средства с таким широким размахом вел свою предвыборную кампанию борец с коррупцией скромный следователь Иванов?

Впрочем, в том выступлении по ленинградскому телевидению Иванов ухлопал и еще одного зайца. Он перекрыл дорогу комиссии Верховного Совета СССР. Дескать, вы там, наверху, тоже замешаны в коррупции, вот почему на нас, следователей, начались гонения.

Да, уже тогда мне стало окончательно ясно, что Гдлян и Иванов — вовсе не отважные одиночки, вступившие в борьбу с «коррумпированной системой». Используя их амбициозность и, разумеется, политическую нечистоплотность, их умело вовлекли в «крупную игру».

* * *

Попытаюсь восстановить последовательность тогдашних событий, поскольку это немаловажно для их верного осмысления. Я тогда выстроил в ряд на листе бумаги несколько слов. Иванов сказал «замелькали». Американцы — «всплыло». Французы заявили «замешаны». Вот как она раскручивается, пропагандистская кампания! Словно снежная лавина. Ведь ничего, совершенно ничего не сказал по существу обвинений Иванов, а весь мир уже знает, что Лигачев «замешан» в коррупции, «проходит по уголовному делу».

Поверьте, я не мог избавиться от ощущения того, что тут действует какая-то молчаливая уния, скоординированная по принципу негласной договоренности. Каждый из членов этой унии даже без указаний прекрасно понимал, как следует ему поступать в случае с «консерватором Лигачевым».

Теперь я знал, что никакого недоразумения не случилось. Более того, дело принимало стремительный и вовсе не уголовный, а чисто политический оборот. Заподозрить во взяточничестве меня — того самого человека, который вместе с другими первым вступил в открытую борьбу с коррупцией! Пользуясь незнанием народа относительно действительных фактов, кое-кто рассчитывает исключительно на политический эффект, иных дивидендов здесь не заработать.

Но в таком случае быстро действовать обязан и я. Как именно? Прежде всего потребовать открытого разбирательства, мне нечего таиться.

Взял чистый лист бумаги, написал:

«В комиссию Президиума Верховного Совета СССР. Генеральному прокурору СССР.

Заявление следователя Иванова о том, что в уголовном деле «замелькали» новые фигуры и была названа моя фамилия, — это провокация и злой вымысел. Оно по меньшей мере бросает на меня тень подозрения в совершении преступления. И сделано это было прежде всего в карьеристских целях, а также для того, чтобы отвести от себя ответственностьза многочисленные обвинения, которые ему предъявлены в письмах граждан. Прошу рассмотреть мое обращение и результаты рассмотрения обнародовать в печати».

Поставил подпись и дату — 15 мая 1989 г.

Перечитал. Получилось. И главное, надо побыстрее опубликовать в печати сообщение о моем заявлении, чтобы люди не думали, что я чего-то испугался. Мне нечего бояться!

Вскоре мне сообщили, что в Прокуратуру СССР обратился и М.С. Соломенцев. Естественно, мы обменялись с ним мнениями, решили направить обращения в комиссию Президиума Верховного Совета, в Прокуратуру СССР и просить немедленно опубликовать их в печати. Но поскольку нездоровые слухи усиливались и тень подозрений ложилась на Политбюро в целом, я из чисто этических соображений решил ознакомить с окончательным текстом всех членов ПБ.