Пророк - Дмитрий Шидловский

Меж тем вокруг Федора собралась компания из десятка парней, и между ними завязался оживленный спор. Толпа гудела.

— Ваша светлость, — подскочил ко мне староста, — не погубите! Что же это содеется, если прознают, что в Горелово на вас напали?

— Ничего, — буркнул я, — скажут, что князь в кулачных боях решил поучаствовать. Имею я на это право или нет?

Староста сник, компания, собравшаяся вокруг Федора, развернулась в стенку.

— А что, князь, давай попробуем! — задорно крикнул Федор. — Только не говори потом, что тебя принудили!

Я отступил на два шага назад и развел руки, как бы приглашая противников нападать. Толпа подалась в стороны, только Юля осталась стоять рядом. Я строго посмотрел на нее, и она нехотя отошла к зрителям.

— Эхма! — Федор замахнулся правой рукой и побежал на меня.

«А ведь он не хочет учиться», — рассеянно подумал я, глядя на этого здоровяка.

Толпа ахнула. Очевидно, зрителям показалось, что я упустил возможность увернуться от удара. Однако, скользнув чуть в сторону, я присел, пропуская над головой огромный кулак, и, поднимаясь, легко ткнул противника пальцами под ребра. По инерции Федор сделал еще пару шагов и тяжело рухнул на землю, а на меня налетели новые кандидаты в миллионеры. Зная, что в кулачном бою удары ногами запрещены, я действовал только руками: заблокировал удар второго атакующего и тут же кулаком отправил его в нокаут, сместился к третьему и свалил его с ног упреждающим ударом по корпусу, уклонился от четвертого и врезал ему локтем в грудину. Пятый мертвой хваткой вцепился мне в правую руку — и тут же получил левой по почкам. Шестой постарался воспользоваться моим временным замешательством, но достал лишь на излете, зато схлопотал от меня контрудар в грудину аккурат на вдохе.

Я стоял в боевой стойке посредине «пятака». Вокруг меня, на почтенном расстоянии, мялись оставшиеся четверо Фединых друзей.

— Кто еще хочет стать миллионером? — громко спросил я.

Нарушить молчание никто не решился.

— Ладно, бог с вами, — я быстро сосчитал лежавшие на земле тела. — Шесть студентов сельхозинституту я уже обеспечил. Остальные тоже могут поступать на тех же условиях. Мне, уж извините, недосуг. Дела дома ждут. Подайте нам коней.

— Да как же так, ваша светлость?! — подскочил ко мне староста. — Вы уж простите их, дурных! Они не со зла. Может, все же на застолье останетесь?

— Да нет, считайте попировал, — ответил я. — И вправду дела, не обижайтесь.

Мне подвели лошадь, но когда я забрался в седло, староста ухватился за стремя и забормотал:

— Не серчайте, ваше сиятельство, только земелька у нас и вправду худая, не чета орлинской. Как ее обработать? Работаешь, работаешь — а толку чуть, еще и цены на зерно упали дальше некуда. Оттого и техника старая, оттого мы и соседей беднее. А делать-то что? Может, и впрямь цену закупочную поднимете?

— Подниму цену — буду себе в убыток работать, — ответил я. — Я бы и рад вам помочь, но даром обеспечивать вас из года в год не готов.

— Что же, значит, так тому и быть, — староста обреченно выпустил стремя и отступил в сторону. — Судьба, значит, наша такая, гореловская.

Я обвел взглядом собравшихся. Все они смотрели на меня с укором и печалью.

— А велика ли выручка от молочного скотоводства? — спросил я старосту.

В глазах у мужика мелькнул интерес, и в следующую секунду передо мной стоял уже не понурый лапотник, а деловитый середняк.

— Да вроде как треть от всех доходов, — почесал тот в затылке. — Да, пожалуй, около трети.

— Завтра приедешь в усадьбу к управляющему. Обсудите с ним приобретение маслобойки. Рассрочку дам на десять лет. Цех построите сами. Рентабельность там хорошая, через три года орлинские завидовать вам будут, — отрубил я и пришпорил коня.

Юля нагнала меня только минут через десять скачки. Поймав ее умоляющий взгляд, я осадил лошадь. Мы поехали шагом стремя в стремя.

— Почему ты так разозлился? — спросила она.

— Сам не знаю, — буркнул я.

— Федор...

— Федор тут ни при чем, — перебил я Юлю. — Я разозлился на себя.

— Почему? — в голосе Юли звучало неподдельное женское любопытство.

— Не люблю, когда мне задают вопросы, на которые у меня нет ответов.

— Но ты ведь так уверенно ему отвечал.

— Я нес обычную околесицу, которую всегда говорят власть предержащие, чтобы успокоить плебс. Отрабатывал свой хлеб манипулятора.

— Значит, ты сам не веришь в то, что говорил?

— Верю... Заставляю себя верить. Но подумай сама, что я могу ответить крестьянину, который спрашивает, почему я родился богатым, а он нет.

— Если задуматься, этот крестьянин не так уж беден. Ты сам ему об этом сказал. По-моему, правильно.

— Какая разница? Они видят только то, что видят, а видят они, что их соседи из Орлино куда как богаче их самих, а уж когда к ним приезжает князь Юсупов, то точно знают, кто на свете самый несчастный. Да и предки... Наивно же думать, будто мои предки заслужили свои привилегии только трудом, службой и талантом. Была кровавая грызня за власть, были многократные переделы собственности — а теперь потомки самых удачливых ходят в белых костюмах от Армани и выдумывают красивые теории. Но самая большая проблема в том, что сколько бы мы ни делились заработанным или награбленным, все равно кто-то будет беднее, кто-то богаче.

— Пожалуй, да, — задумалась Юля.

— Пожалуй, нет, — усмехнулся я. — Зачем нужен был визит князя Юсупова? Чтобы понять нерентабельность зернового производства на их землях и перспективность маслобойки? Это же азбука сельского хозяйства! Кто, как не они, должны это знать?! Вместо этого они сидят и ждут, пока кто-нибудь не устыдится своего богатства и не поможет им задаром, — и это в начале двадцать первого века! Неужели так сложно было самим собрать артель и купить в рассрочку маслобойку?

— Ты многого от них хочешь. У них ведь и образования никакого, кроме средней школы и сельского Училища.

— Образование — дело наживное. Они вполне могли за счет общины послать учиться пару способных ребят на экономиста и сельскохозяйственного управленца. А у них вместо этого головы забиты столетней дурью: мой дед рожь растил, отец растил, и я растить буду, хоть весь мир в тартарары полетит.

— Да, ты прав. Пожалуй, они сами виноваты в своем бедственном положении.

— Я опять не прав. Плохая земля никогда не позволит им сравняться с соседями из Орлино, сколько бы они ни старались. А уж с Юсуповыми они и подавно не сравняются. Так что и Федора я понимаю.

— Но ведь так повелось... от бога.

— Мы всегда валим на бога то, что не можем объяснить сами.

— Это естественно.