Шок-н-Шоу - Юлия Волкова

— Так, — вздохнул Алексей Викторович. — У Игоря Николаевича, действительно, был очень хороший ноутбук. Ему отец подарил на двадцатипятилетие. Но где же он?

— Кто? — еще больше растерялся администратор.

— Не кто, а что, — Алексей Викторович изобразил на лице строгость. — Ноутбук где?

— Неужели свистнули? — воскликнул администратор и ударил себя по ляжкам. — Ну что за народ? Вот что значит провинция! Набрали невесть кого! Извините…

«Вот так-так… думал Алексей Викторович, направляясь к номеру Мушкина. — Очень интересно. Дверь в номер Игоря была заперта, когда я после осмотра места происшествия и некоторых предварительных бесед поднялся сюда. Никакого ноутбука в номере не было. Постель аккуратно застелена… — вспоминал он. — На столе бумаги сложены одна к другой… Игорь был вообще большой педант. Не отправился же он на крышу с ноутбуком! Неужели воришки подловили момент и… Но дверь ведь была не взломана, а заперта!»

И тут Алексей Викторович вздрогнул и остановился, как вкопанный. Потому что как раз подошел к номеру Игоря Мушкина. Но взгляд его случайно упал на соседнюю дверь. Которая, как он помнил, была тоже опечатана, как и дверь номера его предшественника. Но теперь было совершенно ясно, что кто-то посягнул на святая святых закона. Печать была содрана, а боковой косяк двери искорежен так, что создавалось впечатление — здесь работали гвоздодером с кувалдой как минимум. «Тоже воришки из провинции? — подумал он, пытаясь привести свои мысли в порядок. — Решили поживиться тем, что мертвому уже не нужно? И страх им неведом? Ведь они знают, что здесь проводится следствие». Тут Перепелкин вздохнул и толкнул дверь в номер покойного поэта. По всем правилам следовало приглашать понятых и составлять протокол. «Ведется следствие» — фраза значительная. А кто его осуществляет? Для расследования такого дела здесь необходимо присутствие целой группы. Вот звонил он в свое родное управление давеча — просил прислать оперативно-следственную бригаду на подмогу. И что? Начальство радостно сообщило Алексею Викторовичу известную истину — людей нет, попытайся ты сам как-нибудь… Ну, «как-нибудь, как-нибудь так», как любит выражаться знаменитая Масяня. И интонация у начальства была прямо как у Масяни. С начальством все ясно. А сейчас что делать? Вот побежит он в данный момент за понятыми. А вдруг за дверью преступник прячется? Его же брать с поличным надо. А если там никого нет, то потом никому ничего не докажешь. Не докажешь, что это не Перепелкин гвоздодером поработал и печати сорвал. За дверью номера Молочника преступник не прятался. Зато светился ярким светом монитор компьютера. Заставка «бегущая строка» кого-то наставляла на путь истинный: «Работай! Работай! Зарабатывай деньги!» Хотя как это кого-то? Молочника и наставляла. Неужели компьютер здесь работал все время после смерти поэта? Или его включил воришка? Если это воришка, то что здесь пропало? Нужно идти к себе, брать опись из папки Игоря. Еще желательно снять отпечатки пальцев с клавиатуры и прочих предметов. А у дверей желательно поставить кого-нибудь — охранять. Но кого, когда оперативно-следственная бригада выступает здесь в единственном числе и лице? И химикатов нужных нет у Алексея Викторовича, чтобы отпечатки снять. Вот красота!

Перепелкин подумал еще немного, извлек из «широких штанин» джинсов мобильник и набрал номер Барчука, которому из всей компании, находившейся в пансионате, он доверял полностью. Гриша — хороший парень, на него можно положиться. Вот он дверь и посторожит, пока Перепелкин за описью сбегает и экспертную группу вызовет, хотя бы из РОВД Курортного района.

«Тот дух был дьявол…»

Шекспир. «Гамлет», акт 2, сцена 2

Гриша Барчук погладил Глорию по голове, как ребенка. Мечты мечтами, а все-таки трудно быть капитаном Грэем. Сейчас он думал о том, что зря затянул эту девочку в их сомнительное предприятие. Да, он был уверен, что из нее вполне может получиться «звезда», что-то похожее на Эдит Пиаф или Лайзу Минелли, только на русский манер. Но нужно ли это самой девочке? И нужна ли такая девочка нынешнему шоу-бизнесу? Ее свежесть, непосредственность, поразительная сила воли, потрясающий внутренний стержень — все это может остаться незамеченным теми, кто правит бал на современной эстраде. В этом мире иные качества в цене. Например, длинные ноги и высокие бюсты. Возможно, он сумеет раскрутить ее в кино. Но для такой пичужки особый сценарий требуется. Значит, потребуется искать и сценариста. Ему, Грише, это нужно? Нужно, отвечал он себе. И дело не в том, что мы в ответе за тех, кого приручаем. Между прочим, Глория так и осталась неприрученной. И влюбляться по сценарию Марфы не желала. И благодарности, как Ассоль к капитану Грэю, она к Григорию не испытывала. Но разве ему нужна благодарность? А что ему нужно? Ему, сорокалетнему мужику, прошедшему и огонь, и воды, и медные трубы, и ненависть завистников, и восторги друзей, и осознание собственного несовершенства, и страх смерти, и прикосновение к бессмертию?… «Мне нужна любовь, — сказал он себе и удивился простоте истины. — Мне нужно, чтобы меня любили, чтобы так, как эта девочка, восхищенно и доверчиво заглядывали в глаза». Марфа смотрит не так. Он смотрит на него, как на жеребца или как на редкую бабочку, ну, или как на обыкновенную бабочку, но он — Гриша Барчук — для нее лишь функция. Определенная жизненная функция. И никогда в жизни она не посмотрит на него доверчиво, прося защиты. А ведь мужчине только это и нужно. Чтобы женщина надеялась на его силу, просила — хотя бы молча, доверялась, восхищалась и… плакала над могилой… Он видел — Марфа плакала над могилой своего мужа. Его хоронили неподалеку — в поселке Комарове, где похоронено много известных поэтов, писателей и артистов. Желающих проститься с Веней оказалось немного, на траурную церемонию заглядывали любопытствующие экскурсанты, пришедшие поклониться праху Анны Ахматовой, а Марфа ничего и никого не замечала. Она просто плакала над свежей могилой Вени Молочника. «Я хочу именно этого, — подумал Барчук. — Я хочу, чтобы кто-то, желательно женского полу, плакал над моей могилой». А что если постараться влюбить в себя Глорию по-настоящему? И влюбиться в нее самому? Конечно, по заказу или сценарию такие истории не приключаются. Но если говорить о «лекарстве от любви» к Марфе, то Глория — самый подходящий вариант. Потому что она — полная противоположность Марфе. А может быть, ему как раз и нужна противоположность?

— Хорошая сказочка, — бодро проговорил он, когда Глория закончила свое повествование. И вот сразу после этого и погладил ее. — Не бойся, малыш. Мы с этой нечистью как-нибудь разберемся.

И именно тогда Глория посмотрела на него доверчивым взглядом — таким, о каком он мечтал, таким, каким на него ни одна женщина не смотрела, а только эта девочка… И Гриша Барчук понял, что никакого сценария не требуется. Он и без сценария готов пропасть. Он — «супер-супер», «секс-символ», «мужчина года» и черта в ступе… «Что же это такое происходит? Неужели я подошел к такому возрасту, когда любой заинтересованный женский взгляд заставляет замирать сердце и влюбляться всерьез? Ведь раньше я испытывал к женщинам совсем иные чувства. Даже к тем, на которых женился, у которых от меня рождались дети. Все было проще и легче… А теперь? Сначала Марфа, что вполне понятно, если подумать как следует. Марфа может вскружить голову кому угодно. А теперь — девчонка? Это уже совсем ни в какие ворота… Ведь она просто — Ассоль…»