Королева шансона - Владимир Колычев

Этап, зона строгого режима, помещение камерного типа, шконки вдоль стен, параша за фанерной перегородкой… Одним словом, тоска зеленая.

Но правильный пацан не должен тосковать. Правильный пацан должен держать парус по ветру и носом рассекать любую, даже самую крутую волну. Только тогда он сможет оставаться правильным пацаном.

— Здорово, братва!..

Камера на восемь шконок, два места свободны. У самой параши эти места — первый и второй ярусы. А братва в камере, судя по всему, серьезная. Во главе угла — крепко скроенный дядя с массивной, в глубоких залысинах головой. Октябрь месяц на дворе, холодно на улице, но в камере тепло, и здесь запросто можно было находиться в одной майке. И этот дядя в майке, а из-под бретелей на ключицах выглядывают воровские звезды. С ним еще три арестанта — все сплошь в татуировках. Вор вроде как неплохо смотрится — свежий у него вид, здоровый, а у этих лица деформированы долгими годами, проведенными в неволе. У одного кожа рыхлая, землистого цвета, у другого — с желтоватым оттенком, сухая, натянутая, как будто не человек это, а живая мумия. У третьего лицо синюшного цвета, а нос пунцовый, во рту какие-то гнилые пеньки вместо зубов. Еще трое лежали на шконках, со скучающим любопытством наблюдая за Мишей. И это, похоже, непростые ребята. Они хоть и помоложе, и татуировок на них поменьше, но, чувствуется, что к вкусу баланды им не привыкать. Возможно, это бойцы вора. Сейчас они спокойны, но стоит «смотрящему» сказать «фас», и новичка начнут рвать на части. А тот мог дать отмашку своим псам. Вдруг Мишу отправили в эту камеру неспроста?..

— Где здесь упасть можно?

— Упасть можно, — едва заметно скривил губы вор. — А сможешь ли потом подняться?

— Не знаю, не пробовал… Кустарь моя кликуха.

Он мог бы представиться Орехом, но ведь братва по-любому его раскусит. Это ведь не бакланы какие-то, перед которыми можно крыльями махать да клювом щелкать. Этих понтами не возьмешь…

— Ну, бросай якорь, Кустарь, — кивком головы показал вор на пустующую шконку, которая стояла возле параши.

Это зона, а не следственный изолятор, и Мише здесь жить не месяцы, а годы. И не хотелось бы все девять лет провести возле «дальняка», как будто он чухан какой-то. Но ведь ясно же, что никто здесь не подвинется, а выяснять отношения на кулаках — это верный путь на тот свет. Верный и наверняка очень быстрый…

Миша вздохнул и бросил скатанный матрас на указанную шконку. И «хабар» туда же бросил.

— А чего такой кислый, Кустарь? — усмехнулся «смотрящий».

Он, похоже, понял, о чем сожалеет Миша, и это его забавляло. Не хотел бы он сам оказаться на месте новичка. Да и зачем ему это, если он и на своем троне чувствует себя неплохо. Спокойно у него в камере, братва вокруг правильная, чифирь гонять можно, наверняка коны к «марафету» подведены. Сам вор, может, и не злоупотребляет, зато его «кенты» точно сидят на игле.

— Почему кислый? Нормально все.

— Жизнь прекрасна?

— Ну, есть интересные моменты.

— Например?

— Могли бы вышку дать, а нагрузили всего на девятку.

Миша сделал все, как надо. Менты взяли почти всех пацанов из его бригады, но слово свое не сдержали. Обещали всего три года, а навесили девять лет. Но вряд ли они хотели упечь его на столь долгий срок. Ведь Клыкову нужны были его нефтеденьги, тайну которых он так и не раскрыл. А ведь его пытались расколоть. В больнице «сыворотку правды» кололи, но это не помогло. В следственном изоляторе через «лохмачей» пропустили, но Миша сумел отстоять себя. Не открыл он тайну банковских счетов, хотя и мог ради большого пожертвовать малым. Сдал бы он счет на полтора миллиона долларов, глядишь, и отстали бы от него. Но ведь не сдал… Да и не отстали бы от него. Клыков же не дурак.

Не дурак он, но, видно, что-то не срослось у него, потому и ушел Миша на строгий режим на долгих девять лет. И еще в камеру к законному вору попал… Что, если это неспроста?

Может, Клыков потерял интерес к его деньгам? Может, ему хватило того, что он скачал у пацанов? А кто-то из них точно раскололся, сдав свою заначку в обмен на свободу… Но вряд ли это был серьезный улов, и вряд ли Клыков успокоился.

А если все-таки Миша больше уже не нужен Клыкову? Может, его уже приговорили, и осталось только провести это дело через воровской суд?..

— Знал я одного беспредельщика, — усмехнулся вор. — Он дел на три вышки наворотил, а получил только одну. Тоже радовался. Но не долго.

Миша приуныл, приняв эти слова за намек.

— А ты каких дел наворотил, Кустарь?

— Беспредельщика «замочил».

— А конкретно?

— Ну, бригада у меня была, мы «Южпортнефть» в Южноморске держали, а кому-то это не нравилось. Подъехал один чертила, типа за вора меня спросить, а сам на мое место метил. Я пробивать стал, а это левый черт, его чисто «мусора» против меня подпрягли. Ну, я его и «замочил»…

— Левый черт?

— Ну да, «мусорская» подстава…

— За вора спросить хотел?

Миша не оговорился, про Ярему он сказал намеренно. Если сразу открыться, то этот факт и под себя можно подрихтовать, так, мол, и так, ошибка вышла… А если само собой все всплывет, то рихтовать будут самого Мишу… Если братва уже про Ярему не знает…

— Ну, был случай…

Он рассказал, как бодался с «красногвардейской» братвой, как на «стрелке» завалил Ярему.

— Мы не при делах! Объявы не было, что вор на «стрелке» будет. Мы Тумана ждали, он должен был подъехать. А он Ярему вместо себя отправил. Он Ярему и подставил…

— Так разобраться надо было, кто там, в машине сидит, а ты сразу «мочить», — с осуждением смотрел на Мишу «смотрящий».

— Так у Тумана тактика такая, он подъезжает к месту и сразу «мочит». Ну, такой клин только клином и вышибают…

— Значит, беспредельщик ты! — постановил вор.

Миша виновато опустил голову. Да, он беспредельшик, но ведь за одно только это не убивают. «Замочить» могут за приложение, но ведь у него есть оправдательный мотив.

— Я не знаю, кто такой Ярема, — сказал «смотрящий», — но если он действительно «законник», ты должен понимать, что с тобой будет.

— Я понимаю… Потому и в Южноморск из Артемска ушел.

— От воровского суда никуда не спрячешься.

— Так я ничего и не скрываю…

— Выхода у тебя нет, поэтому и не скрываешь.

— Выход есть всегда.

— Например?

— Если справедливость существует, то на воровском суде она есть.

— Вот потому тебя и спросят за вора. Будет суд, будет предъява, все будет.

— Но ведь я не хотел его «мочить». Я же срок мотал, понятия имею. Если б я знал, что в той машине Ярема сидит, я бы ни в жизнь отмашку на него не дал! — мотнул головой Миша.