Америка - Франц Кафка

— Если уж я и вправду с вами не здоровался, как может взрослый человек мстить за такую малость!

— Я не мщу, — сказал старший портье, — я только хочу осмотреть твои карманы. Хотя и уверен, что ничего не найду, ведь ты наверняка действовал осторожно, и твой дружок выносил краденое постепенно, каждый день понемногу. Но обыскать тебя нужно.

И он запустил ручищу Карлу в пиджачный карман, да так неуклюже, что боковые швы лопнули.

— Стало быть, здесь ничего нет, — сказал он, перебирая на ладони содержимое кармана; рекламный календарик отеля, листок с заданием по коммерческой корреспонденции, несколько пуговиц от пиджака и брюк, визитная карточка старшей кухарки, пилочка для ногтей, когда-то брошенная ему постояльцем при упаковке чемодана, старенькое карманное зеркальце, подаренное ему Ренеллом в знак благодарности за десяток подмен на дежурстве, и еще несколько мелочей. — Ничего нет, — повторил старший портье и швырнул все под скамью, будто собственность Карла, коль скоро не была краденой, только и заслуживала этой жалкой участи.

«Ну, хватит», — подумал Карл; его лицо пылало, и, когда старший портье, которого алчность заставила забыть обо всем, полез в другой карман, Карл одним махом высвободился из рукавов; в первом, еще нерассчитанном прыжке довольно сильно толкнул одного из младших портье на телефонный аппарат, побежал через душное помещение, — пожалуй, медленнее, чем намеревался, — к двери и сумел выскочить наружу, прежде чем старший портье в своем тяжелом сюртуке успел подняться на ноги. Охрана все-таки была организована недостаточно образцово, с разных сторон хоть и послышались звонки, но Бог знает с какой целью! Гостиничные служащие сновали взад-вперед у дверей в таком количестве, что можно было подумать, будто они хотят неприметным способом перекрыть выход, ибо иного смысла в этом мельтешений как-то не угадывалось; тем не менее Карл скоро очутился на улице, но ему предстояло еще пройти по тротуару вдоль гостиницы, потому что перебраться через дорогу было невозможно — мимо главного входа нескончаемым потоком двигались автомобили. Спеша к своим хозяевам, машины чуть не наезжали друг на друга, буквально подталкивали одна другую. Торопливые пешеходы, пересекая улицу, то тут, то там пролезали прямиком через салоны автомобилей, словно так и надо, и им было совершенно безразлично, сидели там шофер, лакей или благороднейшие господа. Но Карлу такое поведение показалось слишком уж бесцеремонным, нужна была изрядная самоуверенность, чтобы осмелиться на это; он легко мог нарваться на автомобиль, пассажиры которого с возмущением вытолкнут его и устроят скандал, ему, сбежавшему, подозрительному гостиничному служащему, без пиджака, это грозило бы полной катастрофой. В конце концов вереница автомобилей не может тянуться вечно, да и он, пока находится рядом с отелем, меньше всего бросается в глаза. И в самом деле, Карл углядел место, где поток машин хотя и не кончался, но сворачивал к автостраде и был не такой плотный Только он собрался нырнуть в гущу движения, где свободно шныряли люди куда более подозрительного вида, чем он, и вдруг услышал, как где-то рядом его окликнули по имени. Он обернулся и увидел двух хорошо знакомых лифтеров; из маленькой низкой дверцы, похожей на вход в могильный склеп, они с трудом вытаскивали носилки, на которых, как Карл теперь разглядел, и впрямь лежал Робинсон; голова, лицо и руки его были в бинтах. Странно было смотреть, как он подносил руки к глазам, стараясь повязкой утереть слезы, хлынувшие не то от боли или иных страданий, не то от радости свидания с Карлом.

— Россман! — воскликнул он укоризненно. — Почему ты заставил меня так долго ждать! Я уже целый час бьюсь за то, чтобы меня не увозили, пока ты не придешь. Эти парни, — и он дал одному из лифтеров подзатыльник, словно бинтами был защищен от ударов, — сущие дьяволы. Ах, Россман, визит к тебе дорого мне обошелся.

— Что с тобой стряслось? — спросил Карл и подошел к носилкам, которые лифтеры, смеясь, опустили на тротуар, чтобы передохнуть.

— Ты еще спрашиваешь, — вздохнул Робинсон, сам видишь, на кого я похож. Учти, очень может быть, что я на всю жизнь останусь калекой. У меня ужасные боли от сих до сих, — и он показал сначала на голову, а затем на ноги. — Очень бы я хотел, чтоб ты полюбовался, как у меня кровь шла из носу. Жилет совершенно испорчен, я его там и оставил, брюки порваны, я в кальсонах. — Он приподнял одеяло, приглашая Карла взглянуть. — Что теперь будет! Как минимум, несколько месяцев придется лежать в постели, и я скажу тебе сразу, кроме тебя, ухаживать за мной некому; Деламарш слишком нетерпелив. Россман! Россман! — Робинсон потянулся рукой к чуть отпрянувшему Карлу, чтобы разжалобить его. — Зачем я только пошел к тебе! — повторил он несколько раз, напоминая Карлу, что он-то и виноват во всех бедах.

Тут Карл разом понял, что жалобы Робинсона вызваны не ранами, а тем, что пребывал он в глубочайшем похмелье; ведь едва он, вдрызг пьяный, успел заснуть, как был тотчас разбужен и, к своему удивлению, избит до крови, после чего протрезветь был уже не в состоянии. О пустячности ран говорили сами повязки, бесформенные, сделанные кое-как, лифтеры, — очевидно, в шутку — с ног до головы обмотали Робинсона обрывками бинтов. Да и оба «носильщика» время от времени прыскали от смеха. Но здесь было не место приводить Робинсона в чувство, ведь кругом кишели торопливые прохожие, не обращая внимания на группу у носилок, они нередко, словно заправские гимнасты, перепрыгивали через Робинсона, а шофер, нанятый на деньги Карла. кричал:

— Вперед! Вперед!

Лифтеры из последних сил подняли носилки, Робинсон схватил Карла за руку и льстиво сказал; — Ну, поедем, поедем, а?

В самом деле, не лучше ли Карлу в таком виде укрыться в машине? И он сел рядом с Робинсоном, который тут же положил голову ему на плечо. Лифтеры, как бывшие коллеги, сердечно пожали Карлу руку, и шофер резко вырулил на дорогу. Казалось, авария неизбежна, но гигантская транспортная река спокойно вобрала в себя и прямой как стрела путь этого автомобиля.

Судя по всему, автомобиль остановился на далекой окраинной улице, так как кругом царила тишина, на краю тротуара, сидя на корточках, играли дети. Какой-то человек, перекинув через плечо груду старого платья, что-то призывно кричал и смотрел при этом на окна домов. От усталости Карл чувствовал себя неприкаянно, ступив из автомобиля на асфальт, освещенный теплыми лучами утреннего солнца.

— Ты в самом деле здесь живешь? — крикнул он в машину.

Робинсон, который всю дорогу мирно спал, пробурчал нечто похожее на подтверждение, как будто бы ожидал, что Карл вынесет его наружу на руках.

— Тогда мне здесь больше нечего делать. Будь здоров! — сказал Карл и зашагал было по идущей под уклон улице.

— Но, Карл, ты что это надумал? — воскликнул Робинсон и, встревоженный, привстал в кабине, хотя колени у него дрожали.

— Мне нужно идти, — сказал Карл, отметив, как быстро очухался Робинсон.

— Без пиджака? — спросил тот.

— На пиджак я как-нибудь заработаю, — ответил Карл, ободряюще кивнул Робинсону, взмахнул на прощание рукой и в самом деле ушел бы, если бы шофер не крикнул: