Плотское желание - М. Джеймс

по моим пальцам, как его оргазм пульсирует в его теле, а мой прокатывается по мне ответной волной. Это чертовски приятно, и я, не задумываясь, тянусь вниз, хватаю его за запястье и бьюсь о его руку, пытаясь получить от его пальцев все до последней капли сладкого, ноющего удовольствия. Я тянусь к нему, продолжая поглаживать его член, пока трахаю себя об его руку, и когда его пальцы опускаются ниже, чтобы на мгновение войти в меня, я издаю задыхающийся стон и сжимаюсь вокруг него.

— Блядь… — задыхается Данте, просовывая в меня свои пальцы. — Боже, я хочу трахнуть тебя…

— Ты не можешь. — Слова наполовину состоят из стона, наполовину из хныканья. — Ты сделаешь себе больно.

— Это того стоит. — Его рука надавливает сильнее, подушечка скребется о мой набухший клитор. — Кончи для меня еще раз, птичка.

Мое тело повинуется ему так, что мне почти хочется, чтобы оно этого не делало. Его пальцы загибаются внутри меня, он делает толчки, его ладонь прижимается к моему клитору, доводя меня до второго оргазма почти сразу после первого. Моя рука лежит на его бедре, его размякший член упирается в бок, а я сжимаю его запястье, извиваюсь на его пальцах и кончаю для него снова и снова. Я не могу стесняться своей потребности, мне это чертовски приятно. Я бесстыдно кончаю на его руку, вжимаясь лицом в одеяло, и не чувствую румянца на щеках, пока он не освобождает свою руку и не подносит пальцы ко рту.

— О, Боже. — Я зарываюсь лицом в подушку, пока он слизывает мое возбуждение, и стонет так, словно я самое сладкое, что он когда-либо пробовал. — Данте…

— Я проведу час со своим ртом у тебя между ног, когда мне станет лучше, — простонал он. — Два, если ты будешь со мной спорить.

Я открываю рот, но ничего не выходит. Мне нужно сказать ему, что этого не будет, что то, что только что произошло, не должно было произойти, что мы не собираемся продолжать это делать. Что ночь в его пентхаусе должна была быть одноразовой.

Как оказалось, сложно сказать такое это мужчине сразу после того, как он заявил о своем намерении провести длительное время, поедая тебя.

Я едва могу дышать. Я откидываюсь на подушки, смутно соображая, что же нам теперь делать. Мне нужно работать сегодня вечером, и я не могу провести длительное время, лежа в постели с Данте Кампано. Это нарушает запрет на интимную близость, на которой я была так сосредоточена до того, как он заставил меня кончить дважды.

— Мне нужно принять душ. — Я облизываю пересохшие губы и вижу, как его взгляд мгновенно переходит на мой рот. — И мне нужно проверить порез на твоем боку.

— У меня есть врач, который выезжает на дом. — Данте начинает подниматься на ноги, его лицо напрягается от боли, когда он делает это. — Уверен, она с радостью приедет, стоит мне только позвонить.

Я чувствую неконтролируемую искру ревности при мысли о том, что за ним ухаживает другая женщина, что совершенно нелепо. Я не имею на него никаких прав, я неоднократно говорила себе, что не хочу на него претендовать, а женщина, о которой идет речь, его гребаный врач. Но что-то в мысли о том, что кто-то еще может прикасаться к нему, заставляет меня мгновенно впадать в ярость.

Ужасно лицемерно, учитывая, как я была расстроена тем, что он зашел в мой салон и приревновал меня к Брендану.

— Ты… — Данте колеблется. — Я точно не помню, как оказался здесь вчера вечером.

Я чувствую, что мои щеки еще больше раскраснелись.

— Я была за рулем твоей машины, — признаюсь я. — Надеюсь, все в порядке. Я едва смогла усадить тебя на пассажирское сиденье, я никак не смогла бы перетащить тебя из твоей машины в свою. — В тот момент, когда вокруг происходило столько всего интересного, мне и в голову не пришло, что он может расстроиться из-за того, что я приняла такое решение. — Я собиралась отвезти тебя прямо в больницу, но ты так настаивал…

Рот Данте дернулся.

— Больницы обычно не лучшее место для таких, как я. Особенно после такого инцидента. Лучше держать это при себе. Хотя, конечно, я бы сказал, чтобы ты отвезла меня домой?

Я поджала губы.

— Сказал, — признаю я. — Но я не была уверена, что… я думала, что твоя охрана может обвинить меня, если увидит, что я подъезжаю на твоей машине, на мне твоя кровь, а ты потерял сознание… — Я тяжело сглотнула. — Я не была уверена, как они отреагируют. Поэтому я привезла тебя сюда.

Данте хихикает.

— Тебе повезло, что никто из них не выследил тебя здесь. Уверен, все мои люди сейчас в бешенстве. Я должен проверить, честно говоря, я должен был сделать это, как только проснулся.

Я чувствую прилив тепла, понимая, что он имеет в виду, что он так отвлекся на меня, что забыл разобраться с проблемами, которые могут возникнуть у него дома.

— Что случилось? — Спрашиваю я его прямо, чтобы отвлечься от путаницы чувств, как и от всего остального. — На парковке была кровь, и когда я увидела тебя…

Я прерываюсь, ненавидя то, как мой голос начинает дрожать на последних словах. Я пытаюсь сказать себе, что этот человек меня не так уж и волнует, но все мои реакции неверны. Это от горя, говорю я себе. Ты еще не оправилась, не до конца. Конечно, нет. И все это заставляет меня вспоминать.

Я не могу перестать думать о том, каким избитым выглядел Данте, о распухших чертах его лица, о синяках, которые я обнаружила, когда снимала с него одежду. При дневном свете, когда он лежит и разговаривает со мной, они выглядят уродливо и небрежно, словно им не место на нем. Ничего подобного не может быть на таком красивом мужчине, как он.

Его глаза все еще опухшие и в синяках, губы распухли, но его лицо выглядит лучше, чем прошлой ночью. И все же я хочу знать, что стало причиной этого. Я хочу, чтобы он заверил меня, что это не имеет никакого значения. Что нет ничего такого, что могло бы вернуться и преследовать каждого из нас.

Данте резко выдыхает, его взгляд сужается, становится более отстраненным. В этот момент я понимаю, что не получу желаемого заверения.

— Дела, — наконец говорит он. — Тебе не о чем беспокоиться, Эмма.

Я сажусь, обхватывая себя руками.

— Мне не о чем беспокоиться? — Повторяю я, более резко, чем намеревалась. — Я нахожу тебя, моего клиента, истекающим