Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

никогда прежде не видела ничего подобного, и все вокруг вдруг показалось ей каким-то сверхъестественным.

«В мире грядут перемены», – подумала она.

Под ее шелковой одеждой струился пот.

Где-то на востоке Спиннок Дюрав подъезжает сейчас к форпосту, хотя вряд ли сумеет прибыть на место до захода солнца. Она знала, что им с Финаррой – пока они едут верхом – мало что угрожает. Волки не любили лошадей, к тому же кони смотрителей были обучены сражаться. И все же она тревожилась за обоих. Если заражение в ране капитана пойдет дальше…

Лошадь Фарор выехала на поляну, в дальнем конце которой стояла какая-то светлокожая женщина с растрепанными светлыми волосами, грубо подрезанными на уровне плеч. Всю ее одежду составляла небрежно наброшенная на плечи шкура чешуйчатого волка. Остальные неприкрытые части тела покрывал густой загар.

Остановив лошадь, смотрительница Внешних пределов убрала меч в ножны и подняла руку.

– Я не желаю тебе зла! – выкрикнула она.

Фарор не увидела никакого оружия, даже ножа. Странно: волки были убиты острым клинком, похоже тем же самым, которым незнакомка наспех подрезала, если не сказать обкорнала свои золотые кудри.

«Она совсем молоденькая. Стройная, как юноша. И явно не тисте».

– Ты меня понимаешь? Ты из племени азатанаев?

Услышав это слово, женщина подняла голову, и глаза ее вдруг вспыхнули.

– Я знаю твой язык, – заговорила она. – Но он не мой. Азатанай. Я знаю это слово. Азат древлид наратарх азатанай. Народ, который никогда не родился.

Фарор Хенд покачала головой. Она прежде не слышала языка, на котором говорила женщина: он абсолютно точно не принадлежал ни азатанаям, ни форулканам.

– За тобой следили от самого моря Витр. Я из народа тисте, смотрительница Внешних пределов. Меня зовут Фарор Хенд, и я связана кровными узами с домом Дюрав. Ты приближаешься к границам Куральда Галейна, родины моего народа.

– Море?

– Можешь сказать, как тебя зовут? – спросила Фарор.

Помедлив, незнакомка отрицательно покачала головой.

– Не хочешь или не помнишь?

– Я… ничего не помню. Море?

Фарор Хенд вздохнула:

– Ты путешествуешь на юг – зачем?

Женщина снова покачала головой:

– Воздух очень горячий. – Она огляделась и добавила: – Похоже, я этого не ожидала.

– Тогда я дам тебе имя, которое принято у тисте. Пока к тебе не вернется память. И провожу тебя в Харканас, где правит Матерь-Тьма. Согласна?

Незнакомка кивнула.

– Буду называть тебя Т’риссой.

Женщина улыбнулась и наклонила голову:

– Я – рожденная в море.

– Пойдешь пешком или поедешь со мной?

– Мне нравится животное, на котором ты сидишь. Я тоже хочу такое.

Повернувшись, она уставилась на высокую траву слева от себя.

Внезапно возникшее там движение заставило Фарор схватиться за копье. Черные стебли травы вздыбились и изогнулись, завязываясь в узлы. Она услышала, как из земли с треском вырываются корни, после чего раздался странный звук – громкий хруст и нечто похожее на скрип скручиваемых веревок, а затем перед ее глазами начало обретать очертания некое существо.

С земли, стряхивая пыль, поднялась связанная из травы лошадь, массивная, словно боевой конь. На месте глазниц у нее зияли дыры, а рот представлял собой массу заостренных стеблей. Казалось, будто она весила намного больше, чем трава, из которой состояла.

Лошадь Фарор в испуге попятилась, и всадница с трудом удержала ее на месте.

А Т’рисса тем временем принялась создавать из травы одежду, подражая стилю шелкового одеяния смотрительницы. Она стояла не шевелясь, а черные стебли змеями обвивали стройное тело, полностью подчиняясь ее воле. Все это напоминало магию, доступную лишь богам, которая пугала Фарор до глубины души. Облачившись в сотканную из травы блестящую, странно мерцающую одежду, девушка сотворила из того же материала копье, а затем меч с поясом и наконец снова повернулась к Фарор:

– Я рожденная в море. Я путешествую со смотрительницей Внешних пределов Фарор Хенд, связанной кровными узами с домом Дюрав, и мы едем в Харканас, где правит Матерь-Тьма.

Она немного подождала, медленно изогнув брови.

Фарор кивнула.

Похоже удовлетворившись подобным ответом, Т’рисса подошла к своему странному коню и легко запрыгнула на его спину. Взяв поводья, которые, казалось, росли прямо из щек этого создания, сразу за краем рта, она вставила обутую теперь в сапог ногу в напоминавшие скрученные веревки стремена, а затем посмотрела на Фарор:

– Мне прокладывать путь, смотрительница Фарор Хенд?

– Буду только благодарна.

– В ту же сторону?

– Да.

– Матерь-Тьма, – улыбнулась Т’рисса. – Красивый титул.

Солнце опускалось к западному горизонту, будто плавясь в огненном озере, и капитан Шаренас Анхаду, в отличие от ее боевых товарищей, нисколько этому не радовалась. Вероятно, молодая женщина была своего рода исключением среди них, поскольку ее кожа покрывалась приятным загаром, вместо того чтобы обгорать, и она с удовольствием чувствовала солнечное тепло на лице, шее и тыльной стороне рук, лежавших на передке седла.

Да, жара стояла просто яростная, но Шаренас ею наслаждалась. Она не привыкла к холоду, как большинство ее сородичей, и северные кампании против джелеков вызывали у нее лишь неприятные воспоминания. В когорте иногда насмехались над мерзлячкой, выделяя ей дополнительные меха и дрова для костра, когда разбивали лагерь, а многие мужчины предлагали разделить с командиром постель – как они утверждали, исключительно из чувства долга.

Устав легиона, естественно, строго запрещал подобные развлечения с солдатами, и капитан Анхаду порой проклинала, пусть лишь в мыслях, это правило. Она была слишком молода, чтобы командовать когортой, но вряд ли стоило удивляться, что Шаренас назначили на такую должность, учитывая славу двух ее старших родственниц. Хочешь не хочешь, но с подобным наследием приходилось жить, даже если и не все в нем было достойно уважения.

Сейчас, когда Шаренас ехала в компании других офицеров легиона – включая лишенных звания и отправленных в отставку, – она жалела, что ни Инфайен Менанд, ни Тате Лорат не захотели к ним присоединиться. Девушка знала, что остальные пребывают в недоумении по поводу того, что может означать их отсутствие. Однако, обратись они за ответом к Шаренас – а она видела бросаемые в ее сторону взгляды, – их ждало бы разочарование. Впрочем, Шаренас любила своих сестер – как родную, так и двоюродную – и искренне восхищалась ими, относясь к обеим с немалым уважением. И нисколько не сомневалась, что, если в ближайшее время встанет вопрос о том, чью сторону занять, они не колеблясь ответят на призыв.

В то же время Шаренас вынуждена была признать, что не может в полной мере доверять некоторым из своих спутников. При этой мысли взгляд ее снова упал на рослого солдата, ехавшего позади авангарда в лице Хунна