Болотник (книга 3) - Андрей Панченко

вас изолировали, чтобы разораться. А когда мне показали вот это, — подполковник потряс удостоверением — и в вашем доме обнаружили кучу военного снаряжения и оборудования, всё встало на свои места, мозаика сложилась. Кроме того, в отличии от вас, ваши коллеги работают из рук вон плохо. Потеря двух отрядов и вертолёта на местном болоте, пусть даже и в результате несчастных случаев, это сильно привлекает внимание. Что вам там надо? И вот наконец вашей судьбой интересуется личный порученец министра обороны. Судьбой простого охотника, закрытого в специзолятор КГБ. Ну и как нам это понимать?

— А вам не проще, товарищ подполковник, обратится непосредственно к самому, как его там, Марцеву? Я не скажу вам абсолютно ничего, не потому, что я не хочу с вами разговаривать, а просто потому, что сам не знаю. Да и потом, простите, но у меня тоже служба.

— И всё же я вначале решил поговорить с вами Кирилл. Вы же понимаете, что если вы продолжите играть в эти игры, то и нам нет смысла прекращать свои? Вас осудят и приговорят к расстрелу.

— Это вряд ли, учитывая все обстоятельства дела и личность уничтоженных бандитов, мои награды, ходатайства, беременную жену и так далее, максимум что вы мне сможете сделать, это посадить лет на пятнадцать. Ну а потом з/к по фамилии Найденов умрёт в тюремной больнице, ну, например, от туберкулёза, и появится какой-нибудь Безродов или Иванов. Да даже если вы меня расстреляете, это ничего не изменит. Вот вы говорите, что плохо работает ГРУ, но ведь та ситуация, благодаря которой мы с вами познакомились, это именно ваша недоработка. Я бы даже сказал — провал. Как вы смогли пропустить, глубоко законспирированную антисоветскую организацию? И ладно, если бы эта группа была только что создана, но ведь она существовала многие десятилетия. И именно мы её уничтожили. Не всю, но вы закрыли меня в изолятор, а сами найти недобитка не можете, у вас просто нет специалистов, которые могут работать в этой местности.

— В чем-то вы правы — поморщился подполковник — так вы именно их искали?

— Будем считать, что это ваши догадки — сделав загадочное лицо с умным видом выдал я.

— Хорошо, я вас понял. И вы говорите, что найти сбежавших преступников вы в состоянии?

— Преступника, сбежать ведь смог только один, остальных я уничтожил.

— В свете последних событий, вы конечно можете быть не в курсе. Но я вас разочарую, экспертиза, проведенная на месте предположительного подрыва, беглого преступника Станкавичуса, не обнаружила останков и частиц биологического происхождения, принадлежащих какому-либо человеку. У нас есть все основания предполагать, что он жив.

— Станкавичус это…

— Да, вы правы, это настоящая фамилия бывшего начальника охотхозяйства.

— Бляха муха… Вот же живучая тварь, ничего его не берёт! Мне срочно нужно выйти от сюда!

— Не торопитесь так. Мы ещё не договорили. И вообще, что это был за взрыв? И почему вы уверены, что Станкавичус должен был на нём подорваться?

— Эта ловушка была устроена специально на него. Именно я направил его туда.

— И почему же он туда пошёл? Судя по всему, что нам о нём известно, это очень умный и осторожный персонаж, агент Абвера, который прошёл хорошую подготовку в разведшколе у немцев, и вдруг он сам идёт в устроенную вами ловушку. Объяснитесь.

— Я вам расскажу, но вы выпускаете меня сегодня же. Если Палыч жив, значит он будет искать меня или моих близких. То, что произошло, он без ответа не оставит. Отсиживаясь здесь, я подставляю дорогих мне людей под удар.

— Вы считаете, что он может вернуться? Зачем ему это? Тут на него идёт серьезная охота.

— Он очень мстительный человек.

— Понимаю, и жду вашего откровенного рассказа.

— Опять ваша не доработка, уж простите меня за то, что я вынужден тыкать вас носом в грязь. У данного, как вы говорите «персонажа», была спрятана довольно значительная сумма денег и драгоценных камней, которые ваши сотрудники найти не смогли, а вот я как раз смог. Этот тайник я заминировал. Ничего такого, просто сверху был установлен ящик просроченного динамита. Если вы разбираетесь во взрывчатке, то должны знать, что трогать его вообще не рекомендуется, он крайне нестабилен и может взорваться от любого неосторожного движения. Ваши эксперты несомненно скоро определят, что это был именно он и я вас не обманываю. Я надеялся, что ловушка сработала как надо, но вот теперь я понимаю, что моя миссия вовсе не завершена. Мне нужно срочно на свободу.

— Что же, теперь более-менее картина прояснилась. Вы сильно рисковали, минируя таким способом. Зачем вам была нужна эта группа, и как это связанно с деятельностью ГРУ вы мне конечно не скажете? Хотя не трудно догадаться, в этой местности есть военные объекты стратегического назначения. Контрразведка? Но опять же, это не ваш профиль, контрразведкой занимаемся мы.

— Я и сам не всё знаю, я простой исполнитель. Что может знать младший лейтенант? Ни-че-го. Если вам нужно больше информации, выходите на моё руководство. Тем более они интересовались моей судьбой, чем не повод для разговора.

— Хорошо, я так и сделаю. Вы выйдете от сюда завтра, после очередного «допроса», счастливо оставаться Кирилл Владимирович.

Когда я вернулся в камеру, Паши там уже не было. Ну как я и предполагал… Я засветился по полной программе, да и плевать. Сейчас меня больше всего волновало то, что Палыч жив и, в отличии от меня, на свободе. Ждать целые сутки, зная то, что эта сука может вернуться и отомстить мне через близких людей — это пытка. Подполковник мог решить вопрос моего освобождения и сегодня, но решил действовать в рамках «легенды». То есть отпустят меня официально. Это конечно с одной стороны хорошо, но вот с другой…

Ночью я почти не спал и еле дождался утреннего вызова на допрос.

— В связи со вновь открывшимися обстоятельствами, уголовное дело в отношении вас прекращено за отсутствием в ваших действиях состава уголовного преступления. Ознакомитесь с постановлением и распишитесь пожалуйста. Вот тут в трех местах. Хорошо. Надеюсь у вас ко мне не осталось никаких претензий? Вы должны понимать, что это моя работа, и я стараюсь делать её хорошо — следователь так же вежлив, как и всегда, в глазах ни капли раскаяния.

— Можете мне поверить, я вас понимаю и не осуждаю. Я могу идти? — я тороплюсь, некогда мне тут с тобой расшаркиваться.

— Да, конечно. Заберите ваши вещи, и пропуск — Следователь протянул мне какие-то бумаги. Пропуск, отпечатанный на серой бумаге и