Песнь Валькирии - Марк Даниэль Лахлан

— Что это?

— Это сердце мира.

— Здесь, в Йоркшире? — Эта мысль показалась Толе почти смешной.

— Там, где оно само выбирает. Во многих местах. Я находила его в пустыне, в центре мира — Константинополе. Я найду его и здесь. В каком аспекте, я еще не знаю.

Они поползли дальше — наклон становился круче.

— Что такое аспект?

— Источников много. Одни — источники мудрости, другие — магической силы, третьи мне неведомы. Все они содержатся в источнике судеб в Константинополе.

— А здесь какой?

От волчьего воя туннель, казалось, опустился еще ниже.

— Я не знаю. — Стилиана бросила взгляд назад. — Не уверена.

— Вы боитесь.

— Только идиот не боялся бы.

Проход оборвался в черноту, струя водопадом лилась вниз. Он был почти вертикальным, больше похож на шахту, чем на туннель. Камни были влажными и рыхлыми.

Стилиана заколебалась. Тола — нет. Она втиснулась спиной в шахту, держась за стены, чтобы не упасть. А затем начала сползать вниз. Ее страх исчез, хотя вода под ней вздыхала и стонала, а стена была мокрой от сбегающих по ней струй. Ее одежда быстро промокла и теперь прилипала к спине, но, несмотря на это, Тола благодаря усилиям и движению немного согрелась.

Вскоре шахта снова повернула, и, хотя ей все еще приходилось упираться руками и ногами в стены, чтобы не обрушиться вниз, спуск стал не таким крутым. Во рту, носу и глазах она ощущала песчинки. Ей хотелось вытереть лицо, но она, боясь упасть, не решалась оторвать руки от стены. Над ней в облаке пыли спускалась Стилиана, которая вскрикивала всякий раз, когда ее нога соскальзывала с уступа стены.

Свет руны потускнел, но не погас. Теперь, опустившись до самого низа, Тола видела на воде отраженные золотые блики и чувствовала сильное притяжение источника. Это ощущение было больше чем физическим. Создавалось впечатление, что в нем утопает ее душа. А когда она глядела в эту сверкающую воду, ей казалось, что туда неудержимо вытекают ее мысли.

— Это очень странно, — произнесла Стилиана голосом, полным страха.

Вода внизу дышала, словно огромное животное, сверкала, как спина дракона. Она пузырилась жаром и была горячей.

И она что-то шептала Толе на незнакомом языке.

Еще и еще вниз. Тола была уверена, что уже была здесь, а может, в месте, похожем на это. Туннель привел их на скалистый уступ большой пещеры. В мерцающем свете извивались высеченные на всех стенах змеи. На потолке было изображение огромной змеи, зубы которой вгрызались в корни дерева. Пещера была наполнена бурлящей водой, над которой поднимался пар.

— Хвергельмнр! — воскликнула Стилиана. — Это источник всех холодных рек. Предвестник вероломства. Где мои руны? Что стало с моими рунами?

Тола жадно впитывала в себя жар источника. Почему он был горячим, если это был источник холодных рек?

Вдруг она увидела, что высеченная на потолке змея украшена рунами.

Стилиана тоже увидела их и прочла:

Пускай тебя

покарают те клятвы,

которые дал ты

когда-то Хельги,

клялся ты светлой

влагой Лейфтра

и камнем Унн

в холодной росе![8]

— Что это? — спросила Тола. Слова взволновали ее. Она увидела, как брат пошел на брата, как тяжело перекатывались по глади океана волны, как покрылся кровью прибрежный песок.

— Проклятие валькирии.

— Это место, где нарушаются клятвы, — сказала Тола. — Ты поклялась не причинить мне вреда.

— Да, — подтвердила Стилиана.

Она обмотала свой шарф вокруг шеи Толы и сильно потянула. Перед глазами Толы замелькали белые вспышки, голова стала тяжелой и едва не взорвалась от давления, — и в следующий миг она уже ничего не видела.

— Что это за камень у него на шее?

Фрейдис шла позади Гилфы, а Луис шагал впереди. Женщина вздрогнула. Руна снова была с ней, не боясь присутствия Луиса. Тем не менее, когда он снял камень, она почувствовала, как символ внутри нее затрепетал.

Ее руна была жестокой, летящей, бьющей, но в присутствии Луиса становилась неуверенной, беспокойной, хотя и не вполне стихала. Это был символ Тюра, бога войны. Он осмелился засунуть руку в пасть волку как залог того, что волка не обманут и не привяжут навечно. Но волка обманули и привязали накрепко, и Тюр лишился руки, однако храбрость осталась при нем. Руна плясала, прыгая взад-вперед, и Гилфа тоже прыгал, когда они столкнулись в первый раз. Она уже много раз видела этот танец: так плясали воины в бою, выстроившись перед врагом, дразня его и побуждая напасть, — они как будто боялись нанести первый удар и в то же время не хотели первыми побежать назад. Сражаясь с норманнами в Италии, она заметила, что если атаковать строй воинов, идущих вперед, то враг обычно стоит крепко. Если же атаковать их, когда они пляшут, прыгая взад-вперед, то велика вероятность того, что они побегут. Словно их движение было течением. Пойдешь против течения — будешь отброшен. Иди по течению — оно понесет вперед.

— Это защита от магии.

— Зачем тогда он его снимает и надевает?

— Это его собственная магия, — улыбнулся Гилфа.

Фрейдис не испытывала особого расположения к этому мальчику. Он долго настаивал на том, чтобы она шла одна, а теперь вдруг изменился и стал вести себя по-дружески. Она видела его таким, каков он есть, — стремящимся, хотя и не очень ловко, использовать людей и ситуации для своей выгоды. Слишком мило он улыбался, слишком явно стремился угодить. Такие мужчины недолго остаются в обществе воинов.

— Ты родом с севера?

— Как видишь.

— Где ты жила?

— В Хордаланде.

— Там живут суровые мужчины. И леди тоже.

— Недостаточно суровые. Они не смогли защитить меня, и мне пришлось взять в руки оружие.

— Ты была замужем!

Гилфе вдруг показалось это смешным. Ему повезло, что с таким языком он еще жив. С любой боевой ладьи он добирался бы домой вплавь.

— Когда я сидела на табурете и доила корову, вместо того чтобы махать мечом, я была красивее. Уродство — судьба всех бывалых воинов. А ты хорошо выглядишь, как я заметила.

— Я бы не хотел с тобой кувыркаться, — сказал мальчик. — Ты — жесткая женщина и, я думаю, не создана для ласки.

— Кто бы говорил, — ответила Фрейдис. — Если бы я выбирала мужчину, он был бы покрепче, чем ты.