Майор Бойцов желает познакомиться - Лина Коваль

Бойцову навстречу.

Как же прекрасен секс с ним!..

Ничто в мире не сравнится с этим ощущением, когда тобой обладает любимый мужчина. Задумавшись об этом, пропускаю момент, когда надвигающимся оргазмом еще можно управлять. А перед тем как отлететь в другую галактику, расслабляю тело, позволив Тимуру Ивановичу самому разобраться со своим огнедышащим стояком.

Что он и делает, понимаю, когда чувствую тепло его семени внутри себя. Ликование сменяется легким раздражением и беспокойством.

— Эй, — оборачиваюсь. — Ты в меня кончил?!

— Ты против? — спрашивает он невозмутимо, падая рядом и по-хозяйски подтягивая меня к себе.

— Я… Эй, — снова возмущаюсь. — Об этом так не спрашивают…

— Это правда, что ты там сказала?

— Про чайлдфри?

— Ага.

— Конечно, нет. Но у меня новая работа на носу. Я не могу всех подвести.

— Разберемся, Лер, — умиротворенно отвечает.

Наше дыхание практически в унисон выравнивается. Солнце за окном выписывает причудливые тени в комнате.

— Ты вкусно пахнешь, — шепчет Тимур.

Носом вспарывает копну из кудрей.

В городе я привыкла вытягивать волосы, чтобы они были гладкими. Не знаю, откуда взялась эта новая привычка? Возможно, мне хотелось как-то упорядочить свою жизнь и придать ей… каркас.

Когда есть внешний каркас из определенных привычек и повторяющихся ежедневных действий — сложно быть размазней. Это придает сил. И уверенности.

— Правда нравится? — поднимаю голову и прохожусь пальчиками по колючему лицу.

Нежно целую любимую часть его тела — широкий подбородок.

— Правда, Лер.

— У меня духи новые, — улыбаюсь, закрыв глаза.

Теперь он целует мои щеки и нежную кожу на веках.

— Нет… Я не про духи. Про тебя. Мне твой запах нравится.

— И на что он похож?

Тимур тяжело вздыхает.

Я смеюсь.

Просто он такой прямой всегда. Рациональный и логичный. Вот кому не нужен никакой искусственный каркас. Конечно, ему сложно описывать то, чего как бы нет, но я чувствую, как мой майор старается. Подбирает слова. Мозги и фантазия почти скрипят.

— Не знаю, — в итоге произносит. — Боюсь показаться идиотом…

— С ума сошел? Я так никогда не подумаю.

Морщу носик, а Тимур тут же его коротко целует и тяжело вздыхает.

— Ты пахнешь апельсинами и кофе, Валерия.

— Как Чебурашка?

— Да какая Чебурашка? — хохочет он.

— А почему именно апельсинами и кофе-то? — Становлюсь вдруг серьезной.

Очень важно это понять, потому что обычно девушкам говорят, что они пахнут розами, ванилью или, в крайнем случае, морем. Знала, конечно, что майор не сильно романтичный, но все равно расстроилась…

— Не знаю, — проговаривает Тимур задумчиво. — Просто больше всего я люблю апельсины и кофе… И тебя. Поэтому так и сказал, — договаривает легко.

— Любишь? Меня? — удерживая простынь, приподнимаюсь.

— Конечно, — отвечает он спокойно.

Так, будто я спрашиваю его, что именно он ел на завтрак или каким бензином заправляет свой зеленый джип.

— И как твоя любовь сочетается с джинджеризмом? — хитро спрашиваю.

— Что это такое вообще? Какая-нибудь очередная болезнь, которую ты вычитала в энциклопедии?

— Джин-же-ризм, — повторяю по слогам, дирижируя пальчиками в воздухе. — Вообще-то, так называют, когда не любят рыжих. А ты ведь не любишь…

— А я уже джинджеролюб, — перебивает он меня, резко переворачивая на спину.

— И, надеюсь, блондинкофоб? — в такой форме высказываю свой главный страх.

Бойцов смеется и зажмуривается от счастья, а потом торжественно сообщает:

— Жуткий блондинкофоб и самый главный джинджеролюб!

Глава 32

— Где ты их берешь? Никогда не видел ничего подобного.

Смеюсь, застегивая платье и смотрю под ноги.

— Ты про колготки? А вот есть места. Тимур Иванович. Не буду никому рассказывать, чтобы больше никто не носил. Ты уж слишком к ним неравнодушен. Ещё уведут…

Бойцов крепко обнимает меня сзади и, склонив голову, размещает подбородок на моем плече.

Время замирает, словно в сказке.

Открыто смотрим друг на друга в отражение зеркала. Мое черное платье резко контрастирует с белизной мужской сорочки, а красная помада смотрится торжественно.

— На одни красные колготки я уж точно не позарюсь. Тем более, чтобы мне понравилось, нужны твои ноги в придачу. На другие у меня уже давно не встает, — грубовато договаривает. — Старый стал.

— Так уж и не встает?

Роняю голову набок. Он, пожалуй, высоковат для меня, но мне так даже больше нравится. Впервые хочется быть девочкой-девочкой рядом с сильным дровосеком. Феминистки бы закидали меня помидорами.

— Ага. Полнейшая мужская несостоятельность, если дело не касается одной рыжей стажерки.

Звонко смеюсь, поворачивая лицо к нему. Нежно целую колючие скулы и счастливо прикрываю глаза.

— У меня тоже есть твоя любимая часть тела, — шепчу. — Угадаешь, какая именно?

— По-моему, тут все очевидно, — самодовольно отвечает он, как следует прижимаясь к моей пояснице «самой своей очевидной» частью тела.

Очевидной и невероятной, кстати говоря!..

— О да, — краснею, вспоминая жаркий минет в ду́ше, с момента которого не прошло и получаса. — Но я о другом. Прости, — договариваю, видя его озадаченное лицо.

— Даже не знаю.

— Это твой подбородок!.. Я его просто обожаю, — признаюсь. — Особенно когда не бреешься, как сегодня.

Веду пальцем от скулы до ярко-красных, чуть обветренных губ.

— Да ладно? — Обнимает крепче Тимур и целует. Вздыхает умиротворенно. — А я думаю, че ты все на него смотришь? То ли поел неудачно, то ли паста зубная с утра осталась.

Зажмуриваюсь от смеха.

Взявшись за руки, мы идем в бывшую зеленую залу, которая сейчас представляет собой что-то вроде смеси ресторана и заурядной фотостудии. Все те же серые стены и диваны.

Поздравляем юбиляра и немного общаемся с Нонной. Затем Тимур подводит меня к моей старой знакомой и отправляется в компанию мужчин.

— У вас все хорошо? — спрашивает Марианна Никитична, провожая недоверчивым взглядом моего «муженька».

— Конечно. Мы… уснули, — признаюсь тихо, смущенно одергивая платье.

После секса у меня до сих пор внутри все горит. Щеки так уж точно.

— Ну ладно. А то я испугалась, что не здоровится.

— Кому здесь не здоровится? — спрашивает Лиза громко.

Закатываю глаза от неожиданности, но помощнице мило улыбаюсь и показываю на себя пальцем.

— Вы не беременны, случайно? — интересуется она у меня. — Если плохо, у нас конфеты есть специальные.

— Что это за конфеты такие? — вдруг становлюсь серьезной.

— Нонна Леонидовна мучилась, бедняжка, всю беременность с токсикозом. Только этим и спасалась.

— Ой, а можно одну? Вы пока не говорите мужу, но я и вправду беременна, — тихонько обманываю.

Лиза заговорщицки мне подмигивает, снова плотоядно осматривает Бойцова, чем дико меня раздражает, а потом несется из зала. Странная она, но вроде не со злости такая. Просто немного «крэйзи».

— Не рано ли вам, девочка, потомство-то, — заботливо интересуется Марианна Никитична. — У нас, у латышей старая поговорка