Пария - Грэхем Мастертон

— Трудно сказать, как она выглядела. Под водой любые волосы имеют одинаковый цвет, особенно в такой мутной воде. Рыбы до нее уже добрались. Рыбы не слишком привередливы. У нее еще было лицо, но сомневаюсь, что даже лучший друг смог бы ее узнать.

Джилли обняла меня за шею и поцеловала в лоб.

— Ты не имеешь понятия, как я рада, что ты в безопасности.

— Дорогая, я тоже рад.

Она помогла мне спуститься в каюту под рулевым колесом, где находились две узкие койки, стол и маленькая кухонька. Она положила меня на койку, стянула с меня комбинезон и вытерла досуха полотенцем. Потом закутала меня в одеяло, поцеловала еще раз и сказала:

— Ты должен согреться. Приказание доктора Маккормик.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил я.

Через несколько минут „Алексис“ остановился, и Дан Басс заглушил двигатель. Я чувствовал, как закачалась лодка, когда Эдвард и Форрест влезали на палубу, и слышал, как они хлюпают мокрыми ластами по доскам. Стянув комбинезон, Эдвард вошел в каюту и присел на край другой койки.

— Господи, — сказал он, дунул на очки, протер их и опять нацепил на нос. Он посмотрел на меня, щуря покрасневшие от соленой воды глаза. Признаюсь, я на самом деле уже думал, что тебе конец.

Форрест сунул нос в каюту и прокричал:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, благодарю, — ответил я. — Я просто забыл, что не должен терять вас из вида.

— Ну, мы сделали ту же ошибку, — признал Форрест. — Это было непростительно. Нам на самом деле очень жаль. Знаешь же, под водой, бывает, самая мельчайшая ошибка может за пару секунд привести к полнейшей катастрофе. К счастью, на этот раз пронесло.

— Еще бы немного, и… — заметил я.

— Да… Дан говорил о каком-то трупе. Вроде бы ты нашел на дне труп.

— Вот именно. Женщину в ночной рубашке. Она зацепилась за сеть и вертелась, как флюгер. Видимо, проплывая мимо, я создал какую-то волну, потому что она поплыла за мной, совершенно как живая.

— Женщина в ночной сорочке? — повторил Форрест.

— Точно. Она была так изуродована, что трудно сказать, как она выглядела, но наверняка она пробыла в воде была не так уж долго.

— Миссис Гулт, — заявил Эдвард.

— Кто?

— Я читал об этом в „Грейнитхедских ведомостях“, примерно в середине прошлой недели. Миссис Гулт вышла из дома посреди ночи, одетая только в ночную рубашку. Она взяла одну из своих машин, доехала на пристань Грейнитхед и вышла в море на яхте мужа, стоящей более двухсот тысяч долларов. С той поры ее никто и нигде не видел. Яхту тоже.

— И ты думаешь, что это была миссис Гулт? — переспросил я. — Именно этот труп?

— Не исключено. Ты же сам сказал, что она пробыла в воде лишь несколько дней, а если на ней была еще и ночная рубашка…

— Действительно, похоже, что это она, — вмешался Форрест.

— Есть кое-что еще, — продолжил Эдвард. — Ее муж, мистер Джеймс Гулт, сказал в сообщении для прессы, что в последнее время она была сама не своя. Она потеряла мать, к которой, видимо, была очень привязана. Ее мать умерла от рака.

— Почему, интересно, тебя это так заинтересовало? — спросил Форрест. Он хлюпнул носом и вытер его краем ладони.

— Я работал у Гултов, когда мне было пятнадцать лет. Мыл машину мистера Гулта. Они дружили с моими родителями. Мой папа и мистер Гулт, оба работали в строительстве, хотя мистер Гулт в последнее время больше стал заниматься надводными жилыми блочными постройками. Мой папа считает, что такие постройки аморальны, они разрушают самобытную культуру Салема и Грейнитхед. Потому в последнее время мы редко видимся с мистером Гултом.

— Твой отец считает, что блочные дома аморальны? — с недоверием спросила Джилли.

Эдвард снял очки и снова их протер. Он внимательно и серьезно посмотрел на Джилли.

— Мой отец живет прошлым. Он не может понять, почему не строят дома в федеральном стиле, с подвалами, окнами со ставнями и перилами из кованого железа.

— Эдвард, — спросил я. — Подозреваешь ли ты то самое, что я думаю?

— Черт! — удивленно воззрился на нас Форрест. — О чем это вы?

Эдвард взглянул на Джилли, а потом снова посмотрел на меня.

— Не знаю. Может, я не совсем понимаю?

— Не понимаю, — пожаловалась Джилли.

Я кивнул в сторону Эдварда.

— Мне кажется, Эдвард считает, что миссис Гулт не случайно погибла именно в том месте. Возможно, она специально приплыла и умышленно утопилась или случайно утонула, но приплыла сюда, чтобы быть поближе к корпусу „Дэвида Дарка“.

— Хм, что-то более или менее подобное приходило мне в голову, признался Эдвард.

— Но почему же она это сделала? — спросила крайне удивленная Джилли.

— Помни, что она потеряла мать. Может, дух матери навестил ее, так же как… — Эдвард замолчал.

— Говори спокойно, Эдвард, — успокоил я его. — Джилли знает о Джейн.

— Ну, так же, как тебя посещал дух твоей жены, а миссис Саймонс — дух ее умершего мужа. И, кто знает, может, миссис Гулт чувствовала то же самое, что и ты: что если бы она добралась до источника этих явлений, до катализатора, делающего возможным появление духов, то она могла бы обеспечить покой своей матери.

— Думаешь, что она из-за этого утонула? — спросил Форрест с заметным недоверием.

— Не знаю, — признался Эдвард. — Но забота об обеспечении покоя умерших очень сильна во всех мировых культурах. Китайцы сжигают на похоронах бумажные деньги, чтобы умерший был богат, когда очутится на небе. На Новой Гвинее трупы обмазывают грязью и пеплом, чтобы телу легче было вернуться в землю, из которой оно вышло. А какие слова высечены на христианских надгробьях? „Покойся с миром“. Это важно, Форрест, пусть даже мы вообще этого не понимаем. Это инстинктивно. Мы знаем, что когда наши близкие умирают, они переживают после смерти нечто, в физическом и психическом смысле резко отличающееся от того, что они знали при жизни, поэтому у нас есть сильная потребность защищать их, руководить ими, обеспечивать им безопасность. Почему мы реагируем именно так? Ведь, если рассуждать логически, все это абсурд. Но, может, в давние времена умершим грозила более явная опасность, может, погребальный ритуал был важной и рациональной мерой предосторожности против угрозы, которая возникала перед ними, прежде чем они могли обрести вечный покой?

Форрест скривился и почесал в затылке с миной, выдающей сдерживаемое раздражение, но как этнолог он не мог не признать, что в словах Эдварда много правды.

— Я же лично верю, — продолжал Эдвард, — что в корпусе „Дэвида Дарка“ находится что-то такое, что мешает естественным процессам и делает невозможным успокоение душ умерших. Знаю, что вы считаете меня психом, но я ничего с этим не могу поделать. Я очень долго думал об этом, и это единственное возможное объяснение. Я не претендую на рациональность этого объяснения, но, в конце концов, разве явления, происходящие в Грейнитхед, рациональны? В случае миссис Гулт возможно, что ее посещал дух ее умершей матери, и у нее, может, было предчувствие, что если она доберется до „Дэвида Дарка“, то сможет освободить это что-то.