Оляна. Игры с Артефактами - Ольга Пашнина

Альдред наверняка заинтересуется, почему именно я это видела, начнет дознаваться и, быть может, докопается до моего происхождения. Лучше оставить все это при себе… И что? Что я сделаю с этим знанием или воспоминанием?

— Альдред, уйди, — наконец сказала я. — Иди ужинать, после поговорим.

— Ты здорова?

— Да, все хорошо.

Нет, такое удивление в голосе он сыграть не сможет. Хотя опять же образ сволочного мужика несколько изменился с нашей первой встречи. Все же не стоит сбрасывать со счетов, что Альдред не очень любил меня в самом начале. Так с чего вдруг полюбил сейчас? Можно попробовать поверить, что влюбился, хотя скорее соревнуется с Виктором. А вот с чего тот вдруг так ко мне привязался, вопрос хороший.

От всего того, что произошло с начала осени, пухла голова. Надо бы разложить все по полочкам и попытаться хоть что-то понять, но как? А еще я всерьез задумалась о том, чтобы уехать. Совсем. В Двулед или куда-нибудь на юг, туда, где не могут жить никты, не может меня достать Виктор. Только родители останавливают, не поедут никуда. Да и как начать все сначала, на новом месте, в стране вечного снега?

Ужин закончился не скоро. Я знала, что отец и Альдред наверняка примутся беседовать, мама заварит чай и достанет детям сладкие булочки, которые припасла с утра. Я бы тоже не отказалась от сладенького. Да и запах мяса был потрясающим. Когда поняла, что не усну, решила все же выйти и поужинать.

— Оляна, — мама обеспокоенно на меня посмотрела, — все в порядке?

— Голова болит.

— Хочешь, мяту заварю?

Я избегала глядеть на Альдреда, не знаю, смотрел ли он на меня. Они с отцом сидели у камина. Сама я прошла на кухню, решила поесть и действительно выпить чаю. Про головную боль я не шутила.

— Потом ляжешь? — спросила мама. — У тебя жар?

Я покачала головой и откусила кусочек чудесного мяса. Овощей уже не осталось, но все равно было вкусно. И булочку мне тоже выдали, словно я была ребенком.

— Нормально, к утру пройдет.

Мама зевнула, выглянула в гостиную, где сидели мужчины, и закатила глаза. Детей уже уложили, причем после происшествия — в родительской спальне.

— Родная, я так устала, ты можешь расстелить постель?

— Тебе? Конечно, сейчас…

— Нет-нет, у нас с отцом уже детки спят. Альдред сегодня останется.

— Что?! — Я чуть было не крикнула это в голос. — Зачем?

— Милая, потому что он боится, что никты поблизости. И хочет нас защитить. Он собирался спать у порога, чтобы, если что, помочь. Не могла же я оставить человека без нормальной постели. Постелешь? Или сильно болит?

— Постелю, конечно, отдыхай. — Я махнула рукой.

В конце концов, безопасность близнецов важнее. Отец не воин, а я вряд ли справлюсь хотя бы с одной никтой, если обстоятельства не сложатся крайне удачно. Пусть ночует.

Быстро убрав посуду, чтобы мелкие утром не разбили, я прошмыгнула мимо отца и Альдреда, надеясь, что успею расстелить постель раньше, чем они решат идти спать. Белье, к счастью, мама уже положила. И, как это всегда бывает, когда торопишься, все валится из рук, путается, сбивается. Остается только сделать глубокий вдох и делать все медленно.

— Я подожду, — в полнейшей тишине раздался голос Альдреда. — Не торопись.

Я даже подскочила от неожиданности. Но ничего не сказала, продолжала застилать большую кровать. Когда закончила, собралась уж было прошмыгнуть и пожалеть спокойной ночи. Быстро.

— Останься, — вдруг произнес Альдред.

— Что? Нет, нельзя. Мама увидит, убьет. — Этот аргумент почему-то первым пришел на ум.

— Да не бойся, я же ничего тебе не предлагаю. Просто останься, я тебе что-нибудь расскажу.

— Как ты убил прошлого короля? — вырвалось у меня.

Во взгляде мужчины промелькнуло удивление.

— Тебя это беспокоит? Тогда точно останься.

— Нет. Голова болит, я пойду к себе.

Но Альдред не пустил, правда, на этот раз хватка была скорее мягкой, нежели грубой.

— Останься. Расскажу об этом.

Я не была уверена, что хочу слушать. Совсем не была.

Но почему-то, повинуясь странному внутреннему побуждению, залезла на кровать и прислонилась спиной к прохладной стене, не заботясь о том, что сказала бы мама. Она не разрешала нам сидеть на разобранной постели в верхней одежде. Альдред уселся рядом, и в этот миг потух свет, заставив меня вздрогнуть. В темноте все казалось другим. И мужчина — тоже.

— Что ты хочешь узнать? — спросил он после минутного молчания.

— И ты расскажешь? Правду? Всю?

— Насчет всей не обещаю. — Даже в темноте я увидела, как он усмехнулся. — Я же говорил, — некоторые сведения запрещено разглашать даже Виктору.

Услышав это, я оживилась:

— И что ему будет?

— Получит ремня, — мрачно спрогнозировал Альдред. — От меня. Так все-таки что именно ты хочешь знать?

— Не имею представления, — сказала я. — Ну… ты многих убил тогда?

— Многих. — Альдред смотрел на меня, будто изучал. — Очень многих. Оляна, есть такая должность — палач называется.

— А приказы отдавал Виктор?

— Или его отец, когда был жив. — Мужчина согласно кивнул. — Но он погиб задолго до решающей фазы. Приказ об убийстве короля отдавал Виктор.

«Я видела», — хотелось сказать мне. А вот вопросы задавать больше не хотелось.

— Тебе это нравилось? — Вопрос задавать я не собиралась, и, сказав, закусила губу. Вдруг это его обидит?

— Нравилось? — Альдреда мой вопрос будто развеселил. — Не знаю людей, которым может нравиться убийство. Это даже не работа, образ жизни. То, за что ты бьешься. После нескольких лет перестаешь считать их за людей. Как только ты понимаешь, что вот этот человек перед тобой — будущий труп, ты уже не можешь воспринимать его как человека.

— То есть ты бы не убил короля, если бы Виктор не приказал?

Ответ прозвучал со страшной, безысходной нерушимостью:

— Он приказал бы.

— А ребенка? Ты мог бы убить ребенка?

— Смотря за что биться. Защищая своего — мог бы.

Мы оба молчали. А о чем было говорить? Вопросы были из категории тех, на которые не бывает верного ответа.

— Могу сказать, что я считал это правильным. Тогда мне казалась казнь короля логичной, это было тем, к чему долго шли.

— А сейчас? — Я откинула голову назад. — Сейчас ты считаешь этот поступок правильным?

Он придвинулся ближе.

— Не уверен. Последствий у этого поступка намного больше, чем я мог предположить. Ты, например.