Портреты Смутного времени - Александр Широкорад

Гоща в то время был центром еретиков-ариан. Отрепьев поселился там у пана Габриэля Хойского и, по некоторым сведениям, стал отправлять обряды ариан. В Тоще Отрепьев получил возможность брать уроки в арианской школе. По словам Варлаама, Отрепьева учили «по-латынски и по-польски». Одним из учителей Отрепьева был русский монах Матвей Твердохлеб — известный проповедник арианства. Отрепьеву не понадобилось много времени, чтобы понять, что от ариан особой помощи ему ждать не приходится, а сама его связь с еретиками поставит крест на самозванческой карьере. В начале апреля 1603 года Григорий бежал из Гощи.

Возможно, что Отрепьев какое-то время провел у запорожских казаков. По некоторым данным, Григорий будто бы бежал к запорожцам в кош старшины Герасима Евангелика и был там с честью принят.

Из Сечи Гришка отправляется в город Брачин к православному владетельному князю Адаму Вишневецкому. Надо ли говорить, что Отрепьев вскоре открылся князю. По одним сведениям, он повторил трюк со смертельной болезнью и исповедью на смертном одре. По другой версии, Отрепьев помогал князю мыться в бане и получил плюху за небрежность. Тогда оскорбленный «царевич» воскликнул: «Князь, вы не знаете, кого бьете!» и показал дорогой крест, якобы возложенный на него при крещении крестным отцом князем Мстиславским.

Адам Вишневецкий признал Отрепьева царевичем. Причем главную роль сыграла не доверчивость князя, а его территориальные споры с Московским государством. В конце XVI века семейство Вишневецких захватило довольно большие территории вдоль обоих берегов реки Сули в Заднепровье. В 1590 году польский сейм признал законными приобретения Вишневецких, но московское правительство часть земель считало своими. Между Польшей и Россией был «вечный» мир, но Вишневецкий плевал равно как на Краков, так и на Москву, продолжая захват спорных земель. Самые крупные инциденты случились на Северщине, из-за городков Прилуки и Сиетино. Московское правительство утверждало, что эти городки издавна «тянули» к Чернигову и что «Вишневецкие воровством своим в нашем господарстве в Северской земле Прилуцкое и Сиетино городище освоивают». В конце концов, в 1603 году Борис Годунов велел сжечь спорные городки. Люди Вишневецкого оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые.

Вооруженные стычки из-за спорных земель могли привести и к более крупному военному столкновению. Именно эта перспектива и привела Отрепьева в Брачин. По планам Гришки, Вишневецкий должен помочь ему втянуть в военные действия против Московского государства татар и запорожцев.

Царь Борис обещал князю Вишневецкому щедрую награду за выдачу «вора», но получил отказ. Тогда Вишневецкий, опасаясь того, что Борис применит силу, отвез Отрепьева подальше от границы в городок Вишневец.

7 октября 1603 года Адам Вишневецкий пишет коронному гетману и великому канцлеру Польши Яну Замойскому о появлении царевича Дмитрия, и бродяга становится для панов законным претендентом на престол.

Для Отрепьева самой трудной частью авантюры было признание его польскими магнатами. Вторая же фаза — сбор войска для вторжения в Россию — особой сложности не представляла. К началу XVII века Речь Посполитая (буквально «Польская республика») формально оставалась унитарным государством, а фактически представляла собой нечто типа федерации с очень слабой центральной властью.

Как уже говорилось, польские магнаты являлись неограниченными правителями на своих территориях. Магнаты содержали большие частные армии. Причем армии наиболее богатых феодалов были соизмеримы с королевским войском, а иногда и превосходили его. Частные армии магнатов периодически воевали между собой, с королевским войском и с соседями Речи Посполитой. К примеру, те же Вишневецкие в XVI — начале XVII века постоянно вели «частные» войны с Московским государством, с Крымским ханством и с Турцией. Так, Дмитрий Вишневецкий, родной дядя уже известного нам Адама Вишневецкого, двинулся с войском в Молдавию, чтобы стать там правителем («господарем»), но потерпел поражение и был казнен в Стамбуле.

Соответственно, мир любого соседнего государства с Речью Посполитой мог означать лишь то, что королевское войско не будет нападать на данного соседа в период действия данного договора. А магнаты смотрели на мирные договоры исключительно с точки зрения своей выгоды.

Отметим еще один важнейший для феодального общества аспект — кичливая и переполненная сословными предрассудками польская знать была... беспородна, если не считать небольшого числа дворян, в жилах которых текла кровь Рюриковичей и Гедиминовичей. Как писал крупный специалист в области генеалогии П. Н. Петров[43]: «А о польских не литовского происхождения (рода Гедиминова) князьях природных мы можем одно сказать, что они все перемерли еще при царствовании династии Пястов» (то есть в XIII—XV веках). Большинство магнатов были безродными выскочками, захватившими силой владения соседей.

В XVI—XIX веках в Польше был самый высокий в мире процент дворян по отношению ко всему населению страны. Попасть в дворяне было сравнительно просто. В Польше существовали еврейские конторы, специализировавшиеся на подделке различных документов, свидетельствовавших о дворянском происхождении и иных заслугах заказчиков. Позднейшие исследователи отмечали высокий уровень качества таких подделок.

Естественно, что подавляющее большинство таких дворян не имели крепостных, работать они не хотели, а умели лишь пить, плясать, драться на саблях и горлопанить о «вольностях шляхтетских». Кормились они в основном за счет разбоя и подачек магнатов. Надо ли говорить, что для большинства буйных панов появление в Польше царевича Дмитрия было просто подарком.

Узнав от Адама Вишневецкого о появлении самозванца, канцлер Замойский посоветовал Вишневецкому известить обо всем короля, а затем отправить и самого москвитянина либо к королю, либо к нему гетмана.

1 ноября 1603 года польский король Сигизмунд III пригласил папского нунция Рангони и уведомил его о появлении в имении Адама Вишневецкого москвитянина, который называет себя царевичем Дмитрием и намеревается вернуть себе престол с помощью казаков и татар. Король приказал Вишневецкому привезти Отрепьева в Краков и представить подробное донесение о его личности.

Адам Вишневецкий исполнил приказ царя относительно доклада и переслал в Краков подробную запись рассказов Отрепьева. Но переписка с Замойским убедила его в том, что король не склонен поддерживать самозванческую интригу, и поэтому Вишневецкий не спешил передавать самозванца королю.

Дело в том, что и король Сигизмунд III, и канцлер Замойский оказались в крайне сложном положении. С одной стороны, им не хотелось нарушать мир и затевать большую войну с Москвой. (Не надо забывать о шведской угрозе с севера и личных счетах Сигизмунда со шведским королем.) С другой стороны, король и канцлер были не прочь устроить смуту в России и серьезно ослабить ее. С третьей стороны, король боялся, что в случае успеха похода самозванца за счет ограбления России и присоединения русских земель укрепится позиция магнатов и, соответственно, ослабнет королевская власть. Наконец, была вероятность и провала вторжения на Русь, после чего буйные паны, запорожские казаки и всякий сброд могут начать рокош в самой Польше или в Малороссии.