Мусорщик - Андрей Константинов

Андрей снял трубку и услышал голос Зверева.

— Здорово, журналист, — бодро произнес БС.

— Сашка! — закричал Обнорский. — Ты откуда?

— Из Тагила, конечно.

— Ну чудила из Тагила! Рассказывай, как живешь.

— Да вот твоей морды бородатой не вижу — вроде и ничего, жить можно.

— Спасибо на добром слове, — отозвался Андрей, улыбаясь. — Я без тебя, завхоз, тоже не зачах.

— Ага… так, значит. Ну, встречай послезавтра. Чтобы жизнь малиной не казалась.

— То есть как — встречай? Кого — встречай?

— В отпуск лечу, Андрюха, в отпуск. На десять суток, — сказал Сашка и засмеялся. — Расписание знаешь?

— Знаю, — растерянно сказал Андрей.

— Ну так послезавтра — в Пулкове, Будь здоров.

— Понял, — сказал Обнорский, — жду.

В трубке зазвучали гудки отбоя.

Колеса шасси коснулись бетонки, и Зверев закрыл глаза. Он до сих пор не верил, что снова дома. Это казалось почти невозможным, почти фантастикой.

Бывший оперуполномоченный Ленинградского уголовного розыска Александр Андреевич Зверев был человеком рациональным, верил только фактам. Специфика работы эти качества усилила… Его прилет в Питер являлся несомненным фактом. И все-таки казался почти фантастикой.

Зверев открыл глаза. За иллюминатором бежал серый бетон летного поля, и зеленые Пулковские холмы бежали назад, назад, назад…

На работу в уголовном розыске Зверев пришел, когда был обыкновенным студентом пятого курса Технологического института. Это было в сентябре памятного 1985 года. Студент Саша Зверев постучал в дверь с табличкой «Начальник уголовного розыска» 27-го отделения милиции. Из-за двери раздался голос: войдите. Зверев распахнул дверь и вошел. Он вошел в кабинет начальника УР и… в новую жизнь. В незнакомую, притягательную и трагичную.

…Интересно, как бы он поступил, если бы знал, куда ведет эта дверь и в пропасть какой глубины делает он шаг сейчас? Может быть, он прошел бы мимо? И выбрал карьеру нормального советского инженера? Или ученого?.. Преподаватели считали, что у Зверева хорошие перспективы: аспирантура и так далее…

Вопросы выглядят риторическими, но на самом деле таковыми не являются. Потому что Александр Зверев — «литературный персонаж». И авторы вольны лепить его судьбу… Но когда авторы задали себе вопросы и попытались на них ответить, то быстро увидели, что, вопреки всем их стараниям «слепить другую судьбу», Зверев снова входит в переулок Крылова и останавливается перед входом в 27-е отделение. Снова поднимается по лестнице на третий этаж и оказывается в кабинете начальника УР… Что ж, поступай как знаешь! Мы не судьи тебе.

…Он вошел и на вопрос начальника розыска: «Какие проблемы?» — ответил:

— Хочу работать в уголовном розыске.

Подполковник Кислов, который возглавлял УР 27-го отделения, честно пытался студента отговорить… не смог. Он, в принципе, мог бы сказать: иди, вьюнош, домой. Но не сказал. Видно, что-то такое разглядел в упрямом студенте опытный сыскарь. Разглядел и разрешил приходить по вечерам «помогать» операм.

Сашка стал ходить в УР как на работу. Выполнял разные мелкие и скучные, в общем-то, поручения… Никакой романтикой тут не пахло. Но не ныл, тянул лямку. А к нему присматривались. Проверяли этой самой рутиной, которой в милицейской работе ох как много!.. Эй, студент, сгоняй, отнеси повестку!

Зверев «испытательный срок» выдержал и даже сумел задержать в одиночку вооруженного вора-гастролера. Получилось это до известной степени случайно, но выявило характер, и Сашка был принят в оперский круг, признан своим.

Он защитил диплом и, к удивлению сокурсников и преподавателей, ушел работать в милицию, в УР. Родители Александра были, мягко говоря, разочарованы и даже шокированы. А сам Зверев точно знал, что нашел свое дело, и никакой другой жизни уже не хотел и не мог себе представить.

К марту 1991 года он был уже матерым сыскарем, известным и в ментовских, и в криминальных кругах. Именно в это время в жизни капитана УР Александра Зверева произошли события, которые круто ее изменили.

Вечером 15 марта Зверев дежурил. В тот вечер он и познакомился с Виталием Мальцевым по прозвищу Лысый. Лысый был классическим питерским бандюганом той поры: высокий, мощный, стриженный под «ноль», с характерным «боксерским» носом. Задержали Мальцева, правда, не по статье 77[10]или 148[11], а за то, что немного поучил двух нетрезвых подростков, которые писали в подъезде.

Зверев большого криминала в этом не усмотрел. Побеседовал с Лысым и отпустил. Даже вернул ему изъятую при задержании валюту, которую, вообще-то, мог бы и не возвращать. Формальные основания для этого были. Но — вернул. Потому что Мальцев производил впечатление нормального человека, в чем-то даже и симпатичного.

Само по себе это событие не стоило бы и упоминания, но так уж вышло, что всего две недели спустя дороги опера и бандита снова пересеклись. На сей раз страшно, трагично…

В конце марта капитан Зверев возвращался в отделение с кражи. Кражонка была — тьфу! — сущая мелочевка, маленький бытовой эпизод в коммуналке. Зверев раскрыл ее с ходу, убедил соседей помириться и пошел в отделение в хорошем расположении духа. Он шел по улице Дзержинского, наслаждаясь теплом, весной и солнцем… А через несколько минут оперская судьба швырнула его в мрачный подвал с голым телом изнасилованной и едва живой одиннадцатилетней девочки на грязном песке.

— Больно, — шептали детские губы, когда опер баюкал ее на руках в ожидании «скорой», — больно.

Зверев запомнил этот шепот на всю жизнь. Даже и сейчас звучал он в ушах, и вскипала ненависть внутри. Катя, единственная дочь бандита Виталия Мальцева, все же умерла. А еще через два дня Мальцев сам появился в кабинете Зверева. Он был черный и страшный. И хотел только одного — мести.

— Слушай, Зверев, — сказал он, — ты нормальный мужик… Помоги мне, Зверев.

— Чем же я могу тебе помочь? — спросил опер.

— Если вы их найдете… дай мне знать.

И Зверев легкомысленно пообещал, что даст знать. Он сделал это, чтобы успокоить Лысого. Он был убежден, что до этого не дойдет, потому что делом занимаются убойщики и он, Зверев, узнает об аресте насильников только тогда, когда те будут уже в камерах… Если, разумеется, дело вообще раскроют. Потому и пообещал.

Однако получилось все по-другому: именно оперуполномоченный Зверев первым вышел на насильников и убийц Кати Мальцевой…

«Больно, — шептали детские губы, — больно».

Капитан УР Александр Зверев пошел на должностное преступление — «отдал» всех троих мерзавцев Лысому. Знал ли он, что делает?.. Знал. Безусловно знал. И когда увидел фотографии троих повешенных в том самом подвале, нисколько не удивился… А что было в душе? Мрак. Такой же, как в том подвале, где висели на собачьих поводках три подонка.