Капкан для маньяка - Наталья Александрова

Машина тронулась, Николай Иванович приоткрыл окно и закурил.

– Сережа, на Вернадского! – сказал он водителю и похолодел.

Перед ним на месте водителя сидел не Сережа. Вместо привычного светлого ежика он увидел гладкие темные волосы. Николай Иванович схватился за ручку двери, но замок был заблокирован, да и прыгать из машины на полном ходу в его возрасте и физической форме было бы просто самоубийством.

– Кто вы? Чего хотите? – спросил Гудыма хриплым от волнения голосом.

Водитель не шелохнулся, будто не слышал вопроса.

– Где Сережа? – снова попытался Николай Иванович добиться хоть какого-то ответа.

Сережа был ему в общем-то безразличен, но ведь он только что звонил ему по домофону, значит, это он приехал на «Вольво». И тут он увидел Сережу. Точнее, он увидел кисть руки в белой манжете, высовывающуюся из-за правого переднего сиденья. Он понял, что это был за сладковатый запах, примешивающийся к знакомым запахам дорогого автомобиля. Хотя ему не приходилось раньше сталкиваться с подобными проявлениями насилия, но он каким-то инстинктом, шестым чувством, может быть, памятью своих диких предков понял, что именно так пахнет кровь. И так же ясно он понял, что никогда больше не вернется в свою уютную квартиру, никогда не увидит жену и уже точно никогда не станет министром.

Черная машина выехала на прямую улицу, в конце которой виднелся парапет набережной. Темноволосый водитель оглянулся на Николая Ивановича – его невыразительное восточное лицо лишило Гудыму последней надежды. Затем этот страшный человек распахнул дверцу и выскочил из машины на ходу. Ловко перекатившись, он вскочил на ноги и спокойно пошел к стоящим у тротуара «Жигулям». А большая черная машина, проломив ограждение и на мгновение зависнув в воздухе, рухнула в глубокую темную воду.

Виктор Николаевич Андрейченко был обеспокоен. Сегодня утром Гудыма должен был позвонить и сообщить условной фразой, что деньги, поступление которых они так долго готовили и прохождение которых они по сложной финансовой цепочке контролировали, пришли на секретный счет «Интеграла». Деньги эти на первом этапе своего долгого пути были грязными, криминальными. Чем дольше они продвигались со счета на счет, из банка в банк, тем чище, добропорядочнее становились и, оказавшись на счету концерна «Интеграл», должны были окончательно отмыться. Это должно было произойти сегодня, а Гудыма почему-то не звонил. Виктор Николаевич очень беспокоился. Наконец он решился на шаг крайне неосмотрительный: он попросил секретаршу соединить его с Гудымой. Когда секретарша сообщила ему по интеркому, что Николая Ивановича все еще нет на работе, Андрейченко испугался.

Чтобы Гудыма опоздал на работу в такой день? Здесь что-то было не так, Виктору Николаевичу стало как-то неуютно в большом пустом кабинете… Что могло случиться с Гудымой?

Он попросил секретаршу позвонить Гудыме домой, и, когда жена сказала, что Николай Иванович уехал на работу в обычное время, он испугался по-настоящему.

Большие деньги, разумеется, всегда связаны с большим риском… Сейчас, положим, ему ничто не угрожает – охрана внизу, в проходной, охрана на каждом этаже, личная охрана в секретарской комнате… Но не до ночи же он будет здесь сидеть – придется выйти из здания, пройти до машины по открытому месту, где его может подстрелить снайпер… Боже мой, кто может на него охотиться? У него такие могучие покровители, он так хорошо защищен… Но Гудыма пропал! Возможно, этому есть какое-то вполне безопасное объяснение?

Андрейченко вышел из-за своего огромного стола и стал ходить по кабинету взад-вперед, как тигр по клетке…

Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Резко повернувшись, он увидел, что за окном висит рабочий в люльке и моет закрепленной на палке губкой огромное окно его кабинета.

«А ведь об этом совершенно не подумали, когда разрабатывали систему безопасности. Точно так же, как этот работяга, на веревке с крыши может спуститься наемный убийца, и вся моя хваленая охрана ничего не успеет сделать…»

Виктор Николаевич покосился на рабочего за окном, с легкой неприязнью отметив его неопрятную спецодежду и невыразительное восточное лицо. Этот стекломой, конечно, не похож на убийцу, он не внушает никаких опасений, но вероятность покушения на него через окно существовала.

Секретарша Виктора Николаевича уже сорок минут самозабвенно полировала ногти. То, что шеф не звонит, ничего не требует, даже не просит кофе, нисколько ее не беспокоило: она наслаждалась временной передышкой. Но когда позвонил директор нижнетагильского оборонного завода и попросил соединить его с Андрейченко, а интерком в ответ на ее вызовы молчал, ей пришлось неохотно встать и процокать в кабинет.

То, что она там увидела, испортило ей настроение на целых двадцать минут. Конечно, шеф был зануда, дергал ее по пустякам. Но все же проработала она с ним целых три года.

Виктор Николаевич Андрейченко полулежал в своем глубоком начальственном кресле с открытыми глазами, не подавая признаков жизни. Врач, примчавшийся через пять минут, констатировал смерть от обширного инфаркта миокарда – наиболее частая запись в свидетельствах о смерти людей, находившихся долгое время на ответственной работе. Само собой, работа нервная, постоянные стрессы…

Тело Виктора Николаевича осторожно вынесли из кабинета. За чисто вымытым окном не было ни рабочего, ни даже пустой люльки.

Сергей Лопахин в каком-то смысле тоже работал на руководящей ответственной должности. И работа у него была тоже очень нервная, связанная с постоянными стрессами, да и вообще очень опасная. Когда он сам хотел как-то назвать свою организацию, он называл ее «частной силовой структурой». Но, если вдуматься, он был таким же, как Гудыма или Андрейченко, полубизнесменом-получиновником. Правда, у людей его профессии карьерный рост зачастую обеспечивался хорошим выстрелом, и тот же выстрел мог когда-либо поставить точку в его карьере. Выйти на пенсию было его недостижимой мечтой, да он в общем-то не хотел на пенсию: ему рано было об этом думать.

А вот думать о своей безопасности ему приходилось постоянно.

Утром этого замечательного дня Сергей, как обычно, проснулся довольно поздно и, приняв душ и позавтракав, дал команду собираться в Москву. Дача его, или вилла, как ему больше нравилось говорить, или крепость, что больше соответствовало действительности, находилась от столицы в получасе езды, но эти полчаса были довольно опасны. Сергей сел в свой бронированный «Мерседес», спереди и сзади ехали джипы охраны. Как-то в разговоре со своим знакомым, тоже руководителем, так сказать, частной силовой структуры, Сергей популярно объяснил, почему его бронированный «мерс» гораздо надежнее бронированного «Джипа Чероки» его коллеги. «Мерседесы» бронируют прямо на заводе в процессе изготовления, то есть броня является монолитной частью корпуса, тогда как джипы оборудуют броней уже в готовом виде, приваривая листы брони изнутри к корпусу. В результате один из крупных… руководителей частных силовых структур был убит в своем джипе куском брони, которую выстрелом из гранатомета оторвало от корпуса и швырнуло прямо в пассажира.