Западнорусская Атлантида. Белоруссия на картах Русской цивилизации - Всеволод Владимирович Шимов

логикой развития, интересами, целями и задачами, определяемыми этой логикой.

Локальные цивилизации разнятся по степени родства. Так, наиболее удаленными друг от друга, как географически, так и культурно, на евразийском материке являются цивилизации Дальнего Востока (Япония, Китай) и Западной Европы (что, повторимся, не отменяет их тесного и порой весьма плодотворного взаимодействия в современном глобальном мире). Мусульманский мир на этой шкале будет намного ближе к Западу, т. к. ислам имеет те же «авраамитические» корни, что и христианство; к тому же, арабы усвоили определенную часть культурного наследия эллинизированного Ближнего Востока.

Наконец, внутри христианского мира можно выделить еще более тесно связанные между собой цивилизационные общности. Именно такими общностями являются Западная (романо-германская, «латинская») Европа и Русский Мир. Что позволяет характеризовать их как близкородственные, но все же разные цивилизации?

Как отмечалось выше, для этого служат два основных критерия: относительная самодостаточность культуры и геополитического ареала.

В основании как западной, так и русской культуры лежат три базовых компонента: античное наследие, христианство, а также культура эры Просвещения. Однако культура Западной Европы развивалась преимущественно на базе римской, латинской версии античности (отсюда, и воспринятый народами западной культурной традиции латинский алфавит как важнейший цивилизационный маркер), в тесной связи с которой формировалось и западное христианство. Русь через принятие православия оказалась связанной с миром греческой культуры, по «лекалам» которой в значительной степени создавалась древнерусская культура. Опять же, наглядным маркером здесь становится кириллический алфавит, разработанный учеными греками специально для славян, а также созданный ими же церковнославянский язык, «синтезированный» по греческим «лекалам» и оказавший большое влияние на становление собственно русского языка. Цивилизация Просвещения, родившаяся на Западе и «импортированная» в Россию, также имела здесь сущностную специфику.

Что касается геополитической составляющей, то она еще более очевидна. Западноевропейская цивилизация формировалась в условиях геополитически «тесного», обращенного к океану Европейского полуострова. Отсюда — морская экспансия, колонизация заморских территорий как основная стратегия освоения пространства, а также многочисленные кровавые войны между европейскими народами на перенаселенном тесном континенте.

Русская цивилизация заняла по-своему уникальную геополитическую нишу во внутренних пространствах Евразии, став самой северной из великих цивилизаций. Человеческие цивилизации традиционно тяготели к зонам с тёплым или жарким климатом. Западный мир не является здесь исключением: северные и относительно редконаселенные регионы вроде Канады или Скандинавии занимают в нем периферийное положение. Изначальный геополитический ареал русских — древняя Русь — также занимал периферийную часть тогдашней цивилизованной ойкумены и характеризовался достаточно суровыми природно-климатическими условиями. Ко времени выхода на арену истории русские уже не имели возможностей для освоения более гостеприимных пространств, занятых другими народами. Поэтому их уделом становится движение на восток и север, в еще более холодные и негостеприимные пространства Евразии. Русская цивилизация — поистине «цивилизация холода». Холодные, трудные для освоения пространства стали своего рода «проклятием России» и в то же время ее конкурентным преимуществом («генерал Мороз», бывший верным союзником русских во многих войнах). В ХХ веке открытие богатых залежей природных ископаемых стало своего рода наградой русским за их «геополитический подвиг», выведя Россию в число ведущих индустриальных держав.

Рождение Русской цивилизации

Вадим Цымбурский относил рождение самостоятельной русской цивилизации к рубежу XVI–XVII веков. Дело в том, что древняя Русь не была самостоятельной цивилизацией, как в геополитическом, так и в культурном плане являясь частью средневековой православной цивилизации.

Ядром православного мира Средневековья как в культурном, так и в геополитическом смысле была Византия. По отношению к ней принявшие православие славянские народы (включая Русь) были варварской периферией — молодыми, еще незрелыми культурами, находившимися в стадии «ученичества» и подражательства цивилизационному эталону, в роли которого и выступала Византия.

Гибель Византии стала настоящей катастрофой для православных славян, лишившихся главного культурного «донора». Это дополнительно усугублялось ситуацией внешнего завоевания (на Балканах — турки-османы, на Руси — монголо-татары).

Однако именно крах Византии позволил России выйти из тени великой империи и начать собственный цивилизационный путь.

К XVI веку Россия окончательно справляется с последствиями монгольского нашествия и начинает «заполнять» свою геополитическую нишу на востоке. К этому времени Россия оказывается единственным самостоятельным православным государством, что позволяет оформить идею преемственности Византии, о чем раньше и помыслить было нельзя. Это выразилось в доктрине «Москва — Третий Рим». Россия позиционируется как катехон, «удерживающий», хранитель истинной веры в океане ересей и безбожия. Формируется русская сакральная вертикаль — «религия или идеология, соотносящая культуру, социальную практику и геополитику группы народов с трансцендентной высшей реальностью», которая, по Цымбурскому, является важным признаком цивилизации.

Контекстно связанная цивилизация

Главной трудностью становления русской цивилизации стало то, что она оказалась цивилизацией контекстно связанной (определение Цымбурского), то есть цивилизацией, оказавшейся под сильным влиянием и во многом зависимой от другой, более зрелой и сильной цивилизации.

Россия вступила на путь собственного цивилизационного строительства недостаточно подготовленной для этого. Как отмечалось выше, культуры православных славян были еще молодыми, варварскими и нуждались в мощном источнике заимствований и копирования в лице более зрелой культуры, каковой была Византия. Крах Византии лишил их этого источника, что было усугублено ситуацией внешнего завоевания. Кроме того, в случае России важным «тормозящим» фактором были неблагоприятные природно-климатические условия, борьба с которыми отнимала много сил и энергии.

В этих условиях практически неизбежным становится заимствования и подражательство русских по отношению к западноевропейской цивилизации.

Однако, если в случае с Византией заимствования осуществлялись в рамках одной цивилизационной традиции, то в случае с Западом заимствования осуществлялись у цивилизационного конкурента-антагониста, в отношении которого сформировалась давняя традиция предубеждений и недоверия.

Поэтому такая ситуация «ученичества» не могла не восприниматься болезненно.

Запад является не просто «другой», но вместе с тем близкородственной цивилизацией, с которой Россия имеет общие культурные основания. Именно поэтому ситуация «ученичества» у Запада, отставания от Запада ставила под сомнение сами притязания России на какую-то особую цивилизационую роль.

В этом коренятся причины русского западничества, основанного на отрицании самостоятельной цивилизационной сущности России и, более того, рассматривающего Россию как неправильную, искаженную версию культуры европейской.

Такое деструктивное, русофобское западничество, которым оказалась заражена значительная часть интеллектуальной элиты, остается серьезным дестабилизирующим фактором Русской цивилизации.

Показателен в этом плане большевистский эксперимент, ставший апофеозом русского цивилизационного самоотрицания. Большевики были, безусловно, продуктом русского западничества, причем западничества, вооруженного утопической доктриной строительства идеального общества (опять же, утопический тоталитаризм ХХ века сам по себе являлся продуктом западной культуры). Для них Россия была не более чем отсталой страной, волею судеб ставшей плацдармом для утопического эксперимента.

Культурный погром, учиненный большевиками, воспринимался ими как «зачистка» негодной, отсталой культуры для строительства «прогрессивного» общества нового типа. Впоследствии, правда, советское руководство осознало необходимость