Бусый Волк - Мария Семенова

Бусый невольно вспомнил Зайцев, пригревших у себя Резоуста.

– Я искал в Звуках света и радости, я поднимал с постели больных, от которых отступались целители. А Мавут быстро понял, что Звуки способны служить разрушению, они могут убивать. И Мавут увидел в них свою дорогу к могуществу, не важно, что она должна была пролечь по костям. Скоро он научился изготавливать снасти для извлечения особых Звуков, подчиняющих волю противника, ввергающих его в сонное оцепенение, а порою и убивающих…

– Значит, – осенило Бусого, – тогда, на Белом Яру…

– Верно, малыш. Это были ученики Мавута, его слуги и воины. С помощью своих свирелей они прошли по землям веннов так, что никто их не увидел и не услышал. А кто и заметил, тот немедля забыл… Понимаешь теперь, почему я, давно привыкший не вмешиваться, всё-таки решился тебе помочь?

– Понимаю… – пробормотал Бусый, соображая, что у его родичей, похоже, здорово прибудет хлопот.

– Запомни, у Мавута много учеников, он в отличие от меня берёт к себе всех. Он требует от учеников нерассуждающего подчинения, которое ему угодно называть честью воина. Он никому не прощает того, что он называет предательством. И ещё. Сам он жертвует учениками, если того требует его честолюбие, но до сих пор не бывало ни разу, чтобы Мавут не сумел отыскать и предать страшной смерти того, кто убил какого-нибудь из его учеников…

– Значит…

– Да, малыш. Оборотень, убитый Осокой, – тоже ученик Мавута. Только его ученик мог владеть копьём так, как этот Резоуст. Ученик он скорее всего бывший, но это ничего не меняет. Мавутичи порой покидают наставника, но если они делают это с его разрешения, предательством он такой уход не считает. Он присматривает за ними. И мстит за их смерть.

– Значит, те люди пришли мстить? Осоке?.. Они думали, я их к ней приведу?..

– Не совсем. Да, они пришли за виновником смерти Резоуста. Но настоящим виновником Мавут считает тебя. И здесь он, конечно, прав. Ведь это ты распознал Мавутича, натянул лук и пустил смертоносную стрелу…

«Что?..»

– …Которой по случайности оказалась Осока. Ты привлёк внимание Мавута, ты встал у него на пути, и он послал людей, чтобы те доставили ему тебя. Помнишь странную птицу, которая следила за Резоустом, а потом за тобой? Это – частица Мавута, его уши и глаза, частица души, которую он умеет отделять и отдалять от себя. Никогда больше не смотри на эту птицу в упор…

– И тогда она не сможет увидеть меня?

– Теперь – сможет всё равно, просто не надо ей помогать. Ты нужен Мавуту, и он ни за что не отступится.

– И что мне теперь делать? Что будет, когда я вернусь домой?

– Я не знаю в точности, зачем ты ему понадобился. Он мелочен и жесток, с него станется пойти на немалые жертвы только затем, чтобы отомстить маленькому мальчишке. Но, мне кажется, причина в другом. Как бы не оказалось, что он хочет тебя приблизить, сделать избранным учеником…

Голова у Бусого пошла кругом. «Вот это да…»

– Я к нему нипочём не пойду, – заявил он упрямо. – Пусть подавится. И никто меня ему не отдаст. Вот увидишь.

Отшельник вздохнул.

– Мавут, – сказал он, – если захочет, играючи уничтожит десять таких деревень, как твоя. Уж ты мне поверь.

Бусый хотел возразить, но в словах старика была какая-то до того окончательная и страшная правда, что рот закрылся сам собой, и Бусый так ничего и не сказал.

– Мой малыш, – тихо проговорил Горный Кузнец. – Твоё сердце никак не поверит тому, что понял рассудок. Ты показывал мне свои воспоминания и видения, а теперь я тебе кое-что покажу. Возьми меня за руки. Смотри же… Запоминай…

Это был лес. Вернее – Лес, древний, могучий, живой.

Тёмное, затянутое облаками безлунное небо постепенно бледнело на востоке, у горизонта, как башни, обозначились вершины громадных деревьев, а затем и вся неровная граница вставшего сплошной стеной Леса.

Этой ночью в Лес вошли сотни вооружённых людей. И сплошным кольцом окружили холм – самое его сердце. На вершине холма под защитой исполинов мирно спала, совершенно не подозревая о затянутой вокруг неё смертельной петле, большая деревня.

Обречённый Лес замер. Ещё накануне, почуяв опасность, он пытался внушить людям, чтобы они уходили, уходили как можно скорее, бросив пожитки. Он шумел верхушками деревьев, сыпал листья, журчал тревожно ручьями. Не услышали, не поняли…

* * *

Ещё раз глянув в посветлевшее небо, Мавут решил: пора. Его рука медленно поднялась. Всадники, послушные приказу, взлетели в сёдла и всё ещё почти бесшумно рассыпались по окрестным полянам. Пятеро коренастых, могучих телом мужчин воздвигли на крепкой повозке боевую машину наподобие тяжёлого лука, нацеленного прямо вверх. Лошади сдвинулись с места и пошли, через хитрую систему блоков натягивая тетиву.

Мавут резко опустил поднятую руку.

Чудовищно ухнула тетива. В розовеющее беззащитное небо вонзилась огромная стрела с прикреплённой Свистелкой.

И раздался Свист.

Мавут знал, что сейчас будет, он много раз уже испытывал ЭТО, но полностью подготовиться к ЭТОМУ было, наверное, за пределами человеческих сил. Резкий, нестерпимый, на грани слышимости Звук пронизал всё тело, вспыхнул кровавым пламенем в голове, словно обухом вышиб все мысли и чувства, швырнул в чёрную пустоту…

Длилось это, впрочем, недолго.

Когда к Мавуту вернулись зрение, слух, способность мыслить, а сердце вновь толкнулось в груди, стрела всё ещё поднималась в небо, и Свист всё ещё раздавался. Мавут видел, как один за другим приходили в себя его бойцы. Теперь они чуть не до полудня свободны от страха, усталости и боли, все чувства будут нечеловечески обострены, придут сила, ловкость и быстрота. Даже звуки боевых Свирелей, ужасные для непосвящённых, лишь возвеличат их отвагу и ярость.

Вот на другой стороне окружённого холма взвилась в небо ещё одна стрела со Свистелкой, затем – ещё одна, но их Свист уже не вгонял в смертельное оцепенение, наоборот, вливал и вливал жгучую, властную, требующую выхода силу.

– И-й-а-а-а-а-ха-а-а-ха-а-а-а-а!

Мавут завизжал пронзительно и протяжно, гарцуя на яростно пляшущем жеребце. Наверняка знаменитый крик этот услышали его воины и на другой стороне. И жители обречённой деревни.

Те, которые вообще могли что-либо услышать сквозь безумие ужаса, навеянного Свистелкой.

– И-й-а-а-а-ххха-а-а-р-р-р-ха-а-а-а! – подхватили крик предводителя сотни глоток. Взвизгнули боевые Свирели.

Лес, со всех сторон пронзённый чудовищными Чужими Звуками, забился в предсмертных судорогах. Обезумевшее, плачущее зверьё отчаянно и бестолково металось, ничего не видя вокруг, расшибаясь о стволы деревьев, налетая на копья и стрелы хохочущих чужих людей…