Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose

никто не обратил внимания на то, что я вздрагивала каждый раз, когда кто-то говорил о насилии. Одно это слово заставляло меня вспомнить то, как та волосатая горилла лапала меня везде и заставляла чувствовать себя маленькой девочкой, которая где-то потерялась и оказалась в опасном месте.

— Неужели ты вообще никому не рассказывала об этом? Никто не знал о том, что произошло?

— За эти пять месяцев я никому ничего не говорила об этом. Терренс и Ракель стали первыми, кто узнал мой секрет в тот день, когда ты рассказал нам про Майкла, наследство и смерть отца.

— И больше никому? — неуверенно уточняет Эдвард, начав понимать, почему Ракель откровенно намекала на то, что ей что-то известно.

— Я сказала Даниэлю и Анне, что ты обвинял меня в измене и незаслуженно оскорбил меня, — признается Наталия, обняв себя руками. — Но про изнасилование промолчала, так как была не готова заговорить об этом. Расскажу попозже. Если Ракель и Терренс не заговорят первыми…

— Невероятно… — резко встряхивает головой Эдвард и прикрывает рот рукой. — Просто невероятно…

— Теперь-то ты понимаешь, почему меня все поддержали? Все просто. Я стала жертвой, которую едва не изнасиловали.

— Подожди-подожди… Так значит… Те фотографии ненастоящие? Тот, кто сделал их, просто подставил тебя, выставив все так, будто ты изменила мне?

— Ха, а ты еще этого не понял? — без эмоций на лице хмыкает Наталия. — Фотографии настоящие. На них изображена я, мое собственное тело, моя голова… Никакого фотошопа… Просто удачный ракурс, с которого картинка кажется не совсем такой, какая она есть на самом деле.

— И ты не изменяла мне с тем уродом?

— Я никогда не думала об этом. — Наталия отходит от Эдварда на пару шагов и уставляет свой безразличный взгляд куда-то вдаль, но потом снова смотрит на него. — Я всегда была тебе верна, Эдвард. У меня нет целой кучи любовников, и я не работаю проституткой. Я не общаюсь с парнями, которые встречались или просто развлекались со мной до тебя. Ни с одним. И когда я встречалась с кем-то, то никогда даже не смотрела на другого мужчину как на любовника.

В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой Эдвард пытается прийти в себя после услышанного, мечтая провалиться прямо на месте от огромного стыда.

— Черт, какой же я идиот… — шепчет Эдвард, приложив руку ко лбу. — Вот козел… Безмозглый козел, который не хотел даже думать о чем-то еще, кроме измены!

Эдвард крепко вцепляется в волосы обеими руками, довольно часто дыша с ошарашенными глазами.

— Господи, Наталия, как ты могла? — недоумевает Эдвард, уставив свой ошарашенный взгляд на Наталию. — Как ты могла заставить меня думать, что все это правда? Не могу поверить, что все это время я считал тебя лживой тварью и грязной проституткой. А ты ни разу не возразила и не попыталась ничего объяснить. Ты ведь не заслужила все это! Я незаслуженно оскорблял тебя!

Эдвард снова мотает головой, чувствуя, как он едва может вдыхать и выдыхать из-за того, что что-то сильно давит в груди, бешено стучащее сердце сжимается и обливается кровью, а ноги едва удерживает его вес.

— Черт, какой же я козел… — продолжает корить себя Эдвард, нервно наматывая круги. — Почему мои мозги отключились? Почему я, идиот, позволил себе так легко поверить в измену и все испортить? Знал ведь, что фотографии можно подделать, но все равно был одержим злобой и решил, что ты изменяешь мне! Черт, вот я дебил… Безмозглый дебил…

— Это лишь моя вина, Эдвард, не вини себя, — спокойно говорит Наталия, уставив свой мокрый, пустой взгляд куда-то в даль. — Это я все испортила. Я должна была намного раньше рассказать всю правду. Когда мы еще не встречались, а просто были друзьями. Ничего бы не случилось, если бы я не послушала этот чертов голос и не активировала бомбу замедленного действия, что убивала меня все больше с каждым днем.

— Именно! — Эдвард резко останавливается и переводит взгляд на Наталию. — Все было бы иначе! Если бы я знал всю правду, то сделал бы все возможное, чтобы помочь забыть этот случай. Если бы ты захотела, это могло остаться между нами. Но ты ничего мне не сказала и не пыталась возразить в тот день, когда я начал обвинять в предательстве и проституции.

— Клянусь, я хотела рассказать тебе обо всем в тот день, но тот голос опять начал звучать в моей голове! — отчаянно оправдывается Наталия. — У меня была истерика. Мне было трудно что-то сказать. Даже при желании все рассказать, я бы не смогла это сделать. Мне было ужасно больно осознавать, что из-за трусости и молчания я могла потерять тебя, но не могла взять себя в руки. А после всех тех оскорблений я еще больше убедилась в том, что мне лучше промолчать.

— И позволила мне так поступить с тобой! Так ужасно, как я еще никогда не обращался ни с одной девушкой! Почему ты позволила мне превратиться в чудовище, и не заставила меня дать тебе возможность успокоиться и сказать что-нибудь в свое оправдание? Почему ты так легко позволила мне начать раскидываться обвинениями?

— Я бы все равно не смогла ничего сказать. — Наталия тихо шмыгает носом. — Мне не хотелось говорить тебе обо всем. Злилась из-за оскорблений и ложных обвинений и… Сомневалась, что ты мне поверишь. Хотя я не имела права злиться, ведь… Я сама спровоцировала конфликт.

— Но… — Эдвард неуверенно подходит к Наталии, продолжая смотреть на нее с неподдельной жалостью. — Ты же должна была понимать, что молчание не привело бы ни к чему хорошему.

— Я понимала. И как ты уже понял, проклинала себя за то, что сама довела все до нашего расставания.

— Но ты могла хотя бы попытаться сказать! Именно это мгновенно отрезвило меня и заставило забыть о желании унижать тебя.

— Да ты был в таком взбешенном состоянии, что запросто убил бы меня собственными руками… Или изнасиловал бы. Как едва не сделал это тот тип.

— Нет, Наталия, это ты должна хотеть убить меня. Из-за веры в ложь я совсем лишился рассудка. Из-за чрезмерной ненависти ко лжи я позволил себе опуститься ТАК низко! Не ты предательница. А я.

— Я никогда не хотела тебя убивать. — Наталия подходит к Эдварду и с жалостью во взгляде смотрит на него. — Да, я ненавижу тебя, потому что ты поступил со мной отвратительно и незаслуженно оскорбил. Но даже при огромном желании придушить тебя мне не удастся это сделать, потому что я не убийца. И страшная трусиха. Мне