Коммунисты - Луи Арагон

тащил груду коробок и бутылок, а сердце у него билось чуть сильнее обычного. — Эй, не стреляй! — Барбентан все еще стоял у щели, держа револьвер наготове. Теншбре остановился между ним и Видалем, который сделал вид, что хочет отнять добычу. Ну и страсти… — Ладно, — сказал Барбентан, — потом расскажешь, мы и сами понимаем. Сейчас главное — подкрепиться!

Приход вражеских танков изменил положение. Теперь нужно идти на соединение со своей частью; возможно, это была только отдельная просочившаяся колонна, но когда ничего неизвестно, то лучше…

— Если бы у нас было оружие, — сказал Кристобаль, — тогда с тыла можно бы их припечь.

Да, Кристобаль имел боевой опыт. Гребов взглянул на него и проворчал в свою не по летам поседевшую бороду:

— У нас как будто есть командир!

Все согласились с Гребовым. Но Видаль все-таки добавил: — Быть может, мы — первый отряд новой армии… той, что прогонит их из Франции…

Он не произнес слова «партия». Но все его поняли. Барбентан рассмеялся. — А пока что новая армия не имеет даже оружия…

— Но у вас есть револьвер, господин лейтенант, — возразил Видаль, — а это не так уж мало…

Самолеты скрылись. Барбентан, изучивший местность за время их пребывания здесь, предложил наиболее рискованный план: добраться до леса, расположенного к северу, избегая, понятно, дорог, чтобы не встретиться с танковой колонной, достичь линии дотов, где как-никак через каждые двести метров имеются укрытия, которые сейчас пустуют, и там, если что и случится, даже с одним револьвером можно дорого продать свою жизнь; затем попытаться пройти на запад к Сен-Мишельскому лесу, уж там-то должны еще быть французские войска.

Видаль посмотрел на Барбентана и сказал: — Вы командуете, господин лейтенант!

Арман взглянул на часы: 11 часов 50 минут.

* * *

Все утро алжирские стрелки преграждали наступающим доступ в Ла-Орнь. Наступление началось около девяти часов атакой моторизованной пехоты. Привыкнув за три дня к тому, что все перед ними отступают, немцы пошли в атаку, уверенные в успехе. Шестьдесят убитых, много раненых, которых быстро оттащили за деревья. Колонна противника отошла и остановилась в чаще леса.

Было ясно, что немцы на этом не успокоятся. Передышка, которая длилась около часа, была больше на руку противнику, чем защитникам Ла-Орнь. Командир бригады выслал разведку, чтобы попытаться установить связь с 208-м пехотным полком, который должен был находиться правее и оборонять Баалон. Но тут из-за деревьев показались танки, огромные машины, вооруженные 75-миллиметровыми пушками. У спаги было всего три противотанковых пушки, девять они потеряли в боях последних дней. Немецкая пехота, двигавшаяся за танками, была снова отброшена, несколько вражеских машин подбито. Но и спаги понесли потери. Под смертоносным огнем ряды алжирцев редели. Тем временем танки продолжали продвигаться вперед, обходя обороняющихся с двух сторон. Бой шел на дороге Омон–Вандресс; а на дороге в Пуа-Террон немецкая пехота захватила одиноко стоящую ферму и теперь угрожает кладбищу. Полковник Жофруа послал своих марокканцев отбить ферму. Обе стороны действовали гранатами, и в этом бою, около одиннадцати часов, был ранен Виктор Пезе. Лейтенант Мак-Карти перевязал ему рану, пока спаги устраивались в доме, очищенном от противника. Рана не особенно серьезная, в левую руку. — Не оставайся здесь, — посоветовал лейтенант, — иди к кладбищу на перевязочный пункт. — Едва Пезе успел дойти до кладбища, как с другой стороны дороги послышались крики, грохот разрывов. С запада вдоль дороги в атаку шли танки. Ровно в одиннадцать часов ферма снова была захвачена немцами, которые вошли туда по трупам марокканцев.

Дело в том, что в это утро немецким танкам, обошедшим с тыла Маасский фронт, удалось прорвать фронт 53-й дивизии генерала Эчеберригарэ, которая прикрывала Ванс с запада в районе Бульзикура; хлынув в долину, танки достигли Пуа-Террона, захватили этот пункт и прошли дальше, а одна их колонна устремилась на Ла-Орнь.

Высланная на восток разведка не дошла до Баалона. В двух с половиной километрах от Ла-Орнь противник захватил перекресток дорог, ведущих на Омон и Баалон. В 12 часов 30 минут бригада спаги была, таким образом, окружена с трех сторон и отрезана от соседних соединений. Единственный выход оставался только через холмы в тылу Ла-Орнь, где уже шел бой западнее Пуа-Террона. Нужно было продержаться до тех пор, пока подкрепления 14-й пехотной дивизии, которые подходили с тыла, успеют закрыть расширявшуюся брешь на юге. Вдали, на вершинах холмов в лесах Ла-Баскюль видны были разрывы снарядов. Немецкая авиация бомбила высоты. По лесным проселкам немецкая пехота пыталась проникнуть с востока в деревню на Омонской дороге.

На кладбище Пезе, потерявший много крови, уселся на могильную плиту. Левая рука висела, как плеть. По ней бегали мурашки. Предплечье было ледяное. Но с чужой помощью он еще сможет швырнуть гранату. Привели еще раненых. Возле убитого товарища стояли на коленях два марокканца и бормотали нараспев молитвы, стукаясь лбом о землю. Пезе оглядывал маленькое деревенское кладбище, окруженное низкорослыми деревцами; по ту сторону дороги шли поля, круто сбегающие к тенистой долине, которая подступала вплотную к последним домикам на восточной окраине деревни, еще не занятой врагом. Бело-розовыми пятнами выделялись цветущие фруктовые сады. Ниже тянулась завеса тополей… Мирная французская деревушка, над ней безоблачная синева небес, и так все это не вяжется с выстрелами, взрывами и совсем близким грохотом орудий. Виктору Пезе видно, как по полю бегут связные, направляясь к КП, который расположился теперь в верхней части деревни.

Переселение это состоялось после того, как зажигательные бомбы начали падать в нижней части Ла-Орнь и загорелись домики вдоль дороги на Сингли, у заграждения, которое защищал Устрик со своими алжирцами. Полковники оставили церковь и перенесли свой КП выше; туда же отвели одну 25-миллиметровку.

Подальше видны высокие, поросшие лесом холмы, где проходит тыловой рубеж обороны. При его защитниках еще остались их кони. Остальных коней, должно быть, укрыли в глубине долины. Сейчас Пезе заботит мысль о лошадях, хорошо ли за ними смотрят? У него дома, в департаменте Од, есть лошадка, довольно неказистая, но на редкость выносливая. Не особенно, правда, молодая, но если за ней ухаживать хорошенько, еще может послужить. Рассеянно слушая перестрелку, Пезе унесся мыслями к родным виноградникам. Как там все не похоже на здешние места. Там у них огромные виноградники, аккуратными рядами тянутся виноградные лозы, простор, море; даже солнце — и то светит не так, как здесь, там у нас лучи падают отвесно.

У нас… Что подразумевал Устрик, когда говорил о Гитлере,