Шпаргалки для боссов. Жесткие и честные уроки управления, которые лучше выучить на чужом опыте - Тимур Горяев

В оправдание свое могу сказать лишь, что ко всем людям, будь то дизайнер или ландшафтник, которых я во время стройки нанял лично, у меня вопросов не было. Потому что я сам разбирался, сам встречался, сам задавал вопросы, сам выбирал лучших и настоял на том, чтобы в контрактах и договорах были вписаны конкретные фамилии конкретных людей, чтобы я имел возможность в любой момент по любому вопросу дернуть их генерального.

Самообмана в виде тендера, когда лично не занимаешься всеми деталями вопроса, я больше не допускал. Последний раз мы проводили тендер во Франции – строили большое индустриальное здание. Первоначально мы сами отобрали три строительные компании и между ними объявили тендер. Победила одна, но ключевым в этой ситуации было вот что: мы знали все три компании – еще до. Мы не давали никаких объявлений в общее пространство, не кричали: мы будем строить – все к нам. Нет. Мы методично провели встречи с руководителями компаний, которых мы неплохо знали, обсудили, передали тендерный пакет, дали одинаковое время. Меня очень порадовало, когда в итоге все три компании дали практически одну и ту же цену, это значило, что в общем-то все без дураков, мы на верном пути, что мы хорошо разобрались в очень сложном вопросе, хорошо сделали свою домашнюю работу.

Разница была только в сроках – мы выбрали ту, что обещала сделать работу быстрее. На стройке сроки – очень объективный показатель, они зависят от того, как в компании распределены ресурсы на объектах, кто насколько может оперативно перебросить сюда технику, снять людей, нанять новых людей, организовать спецработы, поставки и много еще чего, но суть не в этом. А в том, что в конце концов мы даже по европейским меркам уложились в сроки, у нас задержка была менее двух месяцев. Точнее, два месяца ушли на устранение не очень больших недоделок, которые мы выявили: вот здесь покрасьте, здесь переделайте, здесь пересадите деревья. Но это нормальный процесс на большом промышленном объекте с нуля. Вопрос ведь не в этом, а в том, что никто, никогда и ни в какой стране мира за управленца не будет делать его обязательную интеллектуальную работу – разбираться в рынке и самому с головой засучив рукава погружаться в материал.

Я не так давно был на довольно высокого уровня совещании предпринимателей – и был шокирован, потому что это мы уже давно проходили: тема ответственности бизнеса, оказывается, с трибун не ушла, до сих пор райкомовская риторика и это словосочетание «социальная ответственность бизнеса» является одним из кнутов, которым направляется массовое сознание. На самом деле такой вещи, как социальная ответственность бизнеса, в природе не существует. Это химера. И лучше всех позицию бизнесмена сформулировал Милтон Фридман (он цитируется всегда и везде): «Бизнес бизнеса есть бизнес». В здоровом обществе никто никому ничего не должен. Если общество нормальным образом отрегулировано, то каждый получает столько, сколько должен от этого общества получить. Это считается справедливым. Дети получают свое, старики – свое.

Когда я был горяч и молод и только-только принял руководство концерном на себя, пришла ко мне председатель профкома и говорит: «Я осуществляю за вами контроль, товарищ директор. Смотрите у меня». В общем, тетя из профкома за порог – я звоню и прошу помощника собрать трудовой коллектив. Я очень хорошо знал, что все эти левацкие игры, в которые персонал вынуждал работодателя играть, скажем, в Европе, привели к таким явлениям, как 35-часовая рабочая неделя, а в дальнейшем и к стагнации многих предприятий. И вред всех этих бездельников, которые выступают разводилами в чужом споре, был для меня очевиден.

На собрании очень остро от специально подготовленного мной выступающего звучала очень житейская и всем понятная мысль. «Вот смотрите, – говорил он, – я получаю зарплату, потому что работаю каждый день, прихожу так же рано, как вы, ухожу затемно. А вот тетенька из профкома приходит позже, уходит раньше всех, и это мы с вами ее содержим». И все в таком духе. И нам повезло – народ проголосовал за то, чтобы профсоюз распустить, а эту непопулярную тетю и всех ее подпевал уволить. Как только этот драгоценный документ о роспуске профкома оказался у меня под рукой, я тут же изъял печать, занял ее комнату другим отделом, тетеньку отправил в иллюминатор. С тех пор служба охраны строжайше знала: если хоть одна бацилла из профсоюзов с плакатиком или агитатор с листовкой попадет на предприятие – охранник вылетит с работы сразу. Выжечь профсоюзы каленым железом, чтобы избавиться от заразы, которая создает дополнительное трение при прохождении команд, было первое мое действие на посту генерального директора.

По своей сути профсоюз – организация преступная, это мафия в чистом виде. Это же не случайно, что во всем мире произошло сращивание мафии и профсоюзов. В Америке профсоюзы – это главная дойная корова гангстерских синдикатов. В Европе то же самое. В той же Англии профсоюзы еще живы, но они не могут больше быть сильным инструментом, поскольку криминальную и преступную их природу здесь конкретно прижали. Именно поэтому за последние 10 лет количество рабочих в профсоюзах снизилось до минимума. Все. Конец. Профсоюзы умирают. Левацкие партии там долго пытались пролезть в правительство и решать свои собственные задачи, прикрываясь интересами рабочих, но их перехватили нормальные политические силы. Взялись писать законы, защищающие права работников. Власть сама стала гасить «левацкие поползновения». Конечно, они не сошли на нет. Скажем, в Италии или Польше если водитель, член профсоюза, будет работать больше, чем это записано в коллективном договоре, то ему просто поломают ноги. Без затей. Или обольют бензином и сожгут. Они не могут напрямую влиять на работодателя и действуют через работника. Но явная тенденция сокращения профсоюзов по всему миру все равно налицо. Им просто невыгодно существовать – очевидно, что все они жили не за счет благородной идеи помочь угнетенным рабочим.

Концепция работодателя, в которую я верю, такая: твои права нарушают – шагай в суд. Если человек реально делает карьеру в компании, то ему нужно всего лишь стараться разобраться, от чего зависит его профессиональный рост. И он рано или поздно придет к выводу, что вообще-то от труда. И поэтому, когда я по телевизору слышу, как рассказывают о подлых южноафриканских владельцах шахт, которые с помощью полиции расстреляли устроенную профсоюзами забастовку, я аплодирую. Я на стороне полиции и владельцев шахт. Потому что я всегда рад, когда преступника, который посягает на чужую собственность, тут же на месте кончают. Это ведь сколько денег налогоплательщиков экономится: не нужно тратиться на дорогих адвокатов, кормить и заставлять сидеть в этой клетке. Застали на месте преступления – и здесь же вынесли приговор.

В истории с шахтерами все то же самое: митингующим надоело мирно с плакатами стоять, они стали откровенно угрожать, мол, мы сейчас ваши шахты разрушим, затопим, взорвем. То есть вообще-то они посягнули на основу цивилизации – неприкосновенность права частной собственности. Ребята, получите. Вы можете не ходить на работу, но угрожать не принадлежащему вам предприятию права не имеете. Собственно, полиция просто встала на защиту собственности капиталистов.