Византийская кунсткамера. Неортодоксальные факты из жизни самой православной империи - Энтони Калделлис

Скандинавы

Герулы были языческим германским народом, который поселился рядом с границами империи около 500 года. Они совершали человеческие жертвоприношения своим богам, а старикам и больным не позволяли жить дальше, но убивали кинжалом, сжигая затем на костре. Когда мужчина умирал, его жена должна была удавиться у его могилы или же стяжала дурную славу. «И совокупляются они недостойными способами, в том числе и с мужчинами, и с ослами. Это самые дурные из всех людей» (Прокопий Кесарийский. О войнах 7, 14, 1–7, 36).

* * *

Иордан и Прокопий приводят также самые ранние подробные описания Скандинавии, которую они называют Скандза или Туле и которую считают островом. Для Иордана, считавшего себя готом, это была родина его собственного народа, который «вырвался оттуда, словно пчелиный рой», хотя он и признает, что из-за холода пчел там нет. Летом солнце не заходит, а лишь скользит по горизонту. Это «мастерская племен и утроба народов», таких как финны, готы, даны и герулы (Гетика 4, 19–25).

* * *

Жители Скандинавии зимой впадают в депрессию, потому что вечная темнота мешает им общаться друг с другом. Они посылают дозорного на вершину горы, и когда тот впервые увидит солнце, то бежит назад, чтобы сказать остальным, что свет вернется через пять дней. Затем они устраивают праздник, еще в темноте. «Отправиться на этот остров и своими глазами увидеть вышеописанное мне никак не удалось, хоть и очень хотелось» (Прокопий Кесарйиский. О войнах 6, 15, 5–15).

* * *

Среди скандинавов скритифины — это народ охотников, который кормит своих младенцев не молоком, а исключительно мозгом убитых на охоте животных. «Как только женщина родит, то, завернув младенца в шкуру, сразу вешает его на каком-то дереве. Положив же ему в рот мозг, она отправляется с мужем на обычную охоту. Как все прочие дела они делают сообща, так и этим промыслом занимаются» (Прокопий Кесарийский. О войнах 6, 15, 22).

* * *

Прокопий говорит, что самый многочисленный скандинавский народ — «гауты» («гаутиготы» Иордана). Это были норвежские gautar и древнеанглийские geats, то есть народ Беовульфа. Так вот, в поэме «Беовульф» герой, племянник гаута Хигелака, отправляется с ним в поход против франков-Меровингов. Этот набег «Хлохилайха, короля данов», упоминается Григорием Тур-ским в «Истории франков» и датируется 520-ми годами; его рассказ совпадает с историей, рассказанной в нескольких местах «Беовульфа». Короче говоря, Беовульф был современником Юстиниана I и Прокопия.

Готы

Собираясь сражаться за свою жизнь и королевство против полководца-евнуха Нарсеса, Тотила (541–552), воинственный король готов в Италии, хотел отсрочить битву, чтобы подоспело подкрепление. Он выехал между двумя войсками. «Его вооружение было щедро покрыто золотом, а свисавшие украшения фалер шлема и копья были пурпурными и вообще царскими. Сам он, сидя на огромном коне, искусно играл оружием между двумя армиями: гоня коня по кругу и тотчас поворачивая его в другую сторону, он совершал круговые движения. И скача на коне, он подбрасывал копье в воздух и, снова схватив его, дрожащее, часто перекидывал из руки в руку и, двигаясь мастерски, наслаждался таким занятием, откидываясь назад, давая шенкелей и наклоняясь в обе стороны, словно с детства точно обученный искусству этого танца» (Прокопий Кесарийский. О войнах 8, 31). В конце концов Тотила проиграл битву, потеряв свое королевство и жизнь.

Славяне

Первые упоминания о славянах (и их родичах — антах) встречаются в трудах двух ранневизантийских историков, Прокопия и Иордана, писавших в Константинополе около 550 года, на греческом и латыни, соответственно. Славяне появляются внезапно, совершая набеги на балканские территории империи и оставляя историков гадать, откуда они пришли. «Эти народы, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле жили при народоправстве, и поэтому все дела у них, и выгодные, и сложные, ведутся сообща… Они считают одного бога, творца молний, единственным господином всего сущего и приносят ему в жертву быков и всякие жертвы… Почитают они, однако, и реки, и нимф, и других подобных духов, и приносят и им всем жертвы… Живут же они в жалких хижинах, раскинутых далеко друг от друга, каждый часто меняя место своего обитания… Все они высокие и очень стойкие, а их тела и волосы ни слишком светлые или рыжие, но и полностью к темным не склоняются, однако все рыжеватые… Они всегда полны грязи» (Прокопий Кесарийский. О войнах 7, 14, 22–28).

* * *

В конце VI века некие славяне напали на Коринф, и их вождь вывез из городского собора киворий — позолоченную сень над престолом, — чтобы жить в нем как в шатре (Михаил Сириец. Хроника. 361–363).

Цец написал поэму о том, что он в состоянии поприветствовать разных людей на их родных языках:

«И скифом для скифов найдешь ты меня, латинянином же — для латинян, и для народов прочих всех — одним из их же рода».

Он объясняет, как поприветствовал бы перса, скифа, латинянина и так далее, транслитерируя эти фразы греческими буквами и давая их перевод. Например, он поприветствовал бы латинянина таким вопросом: «Bene venesti, domine, bene venesti, frater?» Однако ближе к концу разговор принимает странный оборот: у Цеца нашлось нормальное приветствие для аланского мужчины (иранский народ на Северном Кавказе, говоривший на языке — предке современного осетинского), но «коль будет у аланки поп в друзьях, то ты услышишь:

“Не стыдно ль, госпожа моя, тебе, что поп долбит твою мох-натку?” (φάρνετζ κίντζι μέσφιλι καὶτζ φουὰ σαοῦγγε)».

Это один из немногих сохранившихся образцов средневекового аланского языка. Некоторые современные переводы, обсуждения и даже издания текста подвергают эту строку цензуре (Иоанн Цец. Теогония эпилог).

Евреи

Вот как Цец поприветствовал бы еврея:

«Жилище заколдованное, пропасть — рот, глотающая мух, слепец (μεμακωμένε βὴθ φαγὴ βεελζεβοὺλ τιμαῖε)», за чем следует:

«Еврей ты каменный, Господь пришел, и молния на голову твою (ἕβερ ἐργὰμ μαρὰν ἀθὰ βεζὲκ εἰς τὸ χωθάρ σου).

Так всем я говорю уместно и прилично»

(Теогония эпилог).

* * *

В XII веке испанский путешественник Вениамин Тудельский сообщал, что в Константинополе было две тысячи евреев-рабанитов и пятьсот караимов (это были соперничающие секты, которые расходились относительно того, какие религиозные тексты считать авторитетными). Обе группы должны были жить в Пере, по ту сторону Золотого Рога, но они настолько не любили друг друга, что построили стену между двумя общинами. Никаким евреям не разрешалось ездить верхом по Городу, кроме одного, который был врачом императора Мануила I Комнина. Вениамин говорит, что византийцы били евреев прямо на улицах (Вениамин Тудельский. Путешествие 23–24).