Записки русского экстремиста - Игорь Шафаревич

Вопрос. Как вы оцениваете Великую Отечественную войну 1941–1945 годов, было ли неизбежно участие в ней СССР и не была ли цена победы слишком высокой?

Мне кажется, что взгляд на эту войну может быть выработан только в исторической перспективе, ведь это не первая такая глобальная война в истории России. Перед нашествием Гитлера, больше чем за сто лет, было нашествие Наполеона. Перед тем — петровские войны с Карлом XII, а Швеция считалась сильнейшей державой северной и восточной Европы. Конечно, ВОВ была очень драматичной, потому что главную силу, благодаря которой она была выиграна, составляли мобилизованные крестьяне, только что прошедшие раскулачивание и коллективизацию. И я думаю, не учитывая этого, невозможно объяснить многомиллионное число пленных в первые месяцы войны. И миллион человек, которые остались на Украине и через 3 года, по официальным данным, были потом мобилизованы в армию, очевидно, разошлись просто по хатам. Самое страшное — то, что условно называется власовцы, которые так или иначе участвовали в действиях на противоположной стороне, чего в русской истории со времен Смутного времени не бывало. И здесь действительно, по-видимому, столкнулись две линии. Одна, еще четко сформулированная Лениным, — это считать, что победа противника для нас даже предпочтительнее победы своей страны. Такова же в принципе и точка зрения Власова была. Это единая точка зрения, по которой отношение к общественному строю ставится впереди отношения к народу в историческом его видении. А другая точка зрения — это точка зрения крестьян войны 1812 года, крестьян, которые могли бы ответить новой пугачевщиной, а вместо этого почему-то били французов. Вот эта точка зрения и победила в Великой Отечественной войне. Мне кажется, что это и является главным подвигом народа — не только что он выиграл войну, а то, что он выиграл в этих условиях: он поставил вопрос существования страны на первое место. Сыграли роль какие-то глубочайшие, психологические импульсы, заложенные в народе, спасение Родины, они стали доминирующими. Что касается необходимости войны, то тут, по-моему, вопроса никакого не было, потому что на нас напали, и видно было, что это не случайное нападение, а что вся история наша последних лет состоит из таких походов Запада с попыткой подчинить себе Россию.

И, наконец, вопрос о потерях — он, конечно, болезненный. И если посмотреть на тогдашнюю жизнь, то не могло то же самое общество воевать иначе, чем так, как оно жило и строило жизнь тогда, то есть очень жестоко, не считаясь с людьми. Безусловно, какой-то элемент избыточности потерь, жестокости был, об этом говорит в воспоминаниях маршал Жуков. Не любил Сталин слышать, что потери излишние. И как пишет Жуков, он обрывал: «Ну, опять это нытье, на то она и война». И дело было, конечно, не в его личной психологии, он-то сам проявил гибкость ума, стал понемногу вникать в то, что происходит на фронтах в психологии всего руководства. Но как раз в отношении к войне, в отличие от коллективизации, гораздо труднее сказать, а на какие бы потери мы согласились, какие были бы разумными, война же без потерь быть не может. Границу здесь провести очень трудно. Ну, пожалуйста, вот Франция избрала другой путь войны, без потерь. Фактически сдалась без поражений, даже без единого сражения. Но ведь России был уготовлен план «Ост», и если бы Россия потерпела поражение, то тогда народные потери даже оценить было бы невозможно. Я думаю, они были бы еще больше, еще глубже потрясли бы страну. Поэтому мне кажется, что в отношении к войне вопрос о потерях малопродуктивен и фактически скорее носит идеологический, чем исторический характер.

Вопрос. Как вы оцениваете вопрос о национальных отношениях в России? В частности, введение уполномоченных президента в федеральных округах.

Вопрос о национальных отношениях в России, конечно, коренной, от него зависит будущее. Мне кажется, что этот вопрос созрел внутри СССР и в каком-то смысле СССР разрушил. В самую структуру СССР была заложена бомба — именно деление на несколько государств по национальным признакам, которые были наделены неслыханными правами, которыми ни в каком другом государстве никакие части не обладают, даже швейцарские кантоны перед Богом дали клятву быть вместе навечно. В СССР положение было особое, потому что эти свободы носили декларативный характер, а компенсировались монопольной властью коммунистической партии. Но когда эта власть ослабла, то эта бомба и взорвалась и взорвала Советский Союз. А в принципе такое же положение и в России: наличие автономных республик, которые со своими президентами, советами, конституциями называют себя государствами, у многих из них конституция называется государственная конституция государства такого или такого, в которых заложен приоритет закона над союзными законами, собственность над недрами и много подобных пунктов. Это такая же бомба, при том, что разделение произошло по абсолютно искусственному принципу — по принципу выделения так называемых титульных наций. В подавляющем большинстве из этих образований национальных республик и округов титульные нации составляли небольшой процент, или значительное меньшинство, или совсем незначительное меньшинство населения. Это является питательной почвой для сепаратистских тенденций, чрезвычайно сейчас естественных, хотя и болезненных, потому что, благодаря политике, которая проводилась в Советском Союзе, — вложение средств в разные стороны развития нерусских образований, возникла интеллигенция, так сказать, первого поколения, которая непосредственно, конечно, чувствует, что большая независимость дает больше простора, ну, говоря грубо, появляется возможность президентов, а может быть, и послов, представителей при ООН, жизнь в Нью-Йорке и так далее. Но, конечно, это безумная тенденция не только с точки зрения русских, но и их самих, потому что именно русские защитили все народы. Конечно, русские завоевывали и Казань, и Астрахань, и завоевание Сибири было, но, как писал Токвиль, русские дошли до Тихого океана, не уничтожив ни одного народа. В то время как, например, германские народы в течение тысячи лет двигались к востоку от Эльбы, и народы славянские, балтийские, которые заселяли тогда страну, сейчас исчезли, остались только в названиях провинций, вроде Пруссии. С этой точки зрения этот вопрос очень болезненный, и будущность России зависит от его преодоления.

Что касается уполномоченных, то мне кажется, что само объявление об их создании ничего не определяет. И смысл этого действия будет виден по тому, как оно реально впишется в жизнь. Это могло бы быть началом процесса преодоления вот этого национально-административного деления, которое для России пагубно. По крайней мере смягчением его радикально отрицательных качеств. А с другой стороны, это может оказаться всего лишь незначительной перестановкой внутри административного аппарата.

Вопрос. Как вы относитесь к идее русского национального образования в пределах России?

Мне кажется, что это, собственно говоря, идея создания резервации какой-то для русских в России, это признание того, что на половине России живущие русские уже полностью отказываются от каких-либо прав. Если мыслить в терминах титульных наций, тогда в России есть единственная титульная нация — это русские, которые составляют несравненно больший процент населения, чем так называемые титульные или коренные нации в любых национальных республиках или округах.