Золотая лисица - Ксения Вавилова

В реальности времени на сказки не было. Нужно приготовить ужин, поскорее покушать, помыть котелок, устроить лежанки. Вокруг кружили комары и оводы, которые больно впивались в кожу, несмотря на все ухищрения с дымом. Порой от них спасает ваниль, разведенная в воде и намазанная на открытые участки кожи, но где двум бродягам взять ванили?

Волосы мама коротко стригла как себе, так и сыну, если получалось, сбривала наголо, борясь с вшами. Имелись у Зара смутные воспоминания о длинных косах матери, относящиеся к раннему детству и их жизни в таборе. Но он даже не был уверен, что воспоминания эти реальны, а не родились из рассказов и фантазий.

При помощи пращи Зар самостоятельно охотился на мелких зверей. Слишком взрослый, чтобы просить милостыню, он достаточно юн, чтобы, срезая чужие кошельки, делать вид, что ни при чем. Мама в это время, укутавшись в то немногое, что осталось от цыганских нарядов, гадала на картах или по ладони. Пока простофили, раскрыв рты, слушали предсказания, Зар заглядывал в их карманы.

Сказки в детстве ему рассказывала бабушка, сморщенная, словно печеное яблоко, старуха с коричневой от солнца кожей и белыми косами. Очень уж она лелеяла внука. Дедушка и дяди, напротив, гоняли его розгами при каждом удобном случае, продолжая бить, даже когда мама закрывала его своим телом. Когда пришлось бежать, бабушка была единственной, о ком Зар вспоминал с теплотой и жалел, что она не может пойти с ними.

Во сне всего этого не было. Не было голода, усталости и страха. Только тепло и уют, какие бывают в объятиях близкого человека.

Тишину нарушил грохот выстрела. Вмиг темнота распалась, тепло пропало. В тело впился холод, грудь сдавило от ужаса. Костер оказался потушен и растоптан. Мать бросилась бежать, крича, чтобы он бежал следом.

Быстрее! Быстрее!

Мелькая среди ветвей деревьев спина матери удалялась. Сколько бы он ни бежал, сколько ни задыхался, магия сна не позволяла сдвинуться с места.

Порой сон заканчивался на рычащей тени чудовища, что бросалась на мать. Чаще, когда она останавливалась, глядя в глаза сыну, он просыпался за мгновение до трагедии.

В тот злополучный вечер они не успели разжечь костер, когда мама, услышав шаги, схватив сына за руку, бросилась бежать. Когда на нее бросилась собака и повалила на землю, она выпустила его руку, только чтобы, перехватив нож, ударить животное. Оцепенение, охватившее ребенка, прошло в тот миг, когда мама закричала от боли. Зубы пса вцепились в ее руку. Выхватив собственный нож, он с криком бросился на животное.

Едва освободившись от мертвой туши, мама ухватила его здоровой рукой. Она бежала, сгорбившись, прижимая изувеченную руку к животу. Крепко держа ее, Зар бежал впереди, утягивая за собой.

– Лезь на дерево, – задыхаясь, приказала она. – Я уведу их в сторону.

Он было запротестовал, но мама встряхнула и толкнула к дереву.

– Дождись, когда они уйдут. Иди на юг. Найди Волка…

В этот момент голова ее дернулась в сторону и взорвалась фейерверком костей и крови. Крупный пес повалил мальчишку на землю, но, повинуясь приказу хозяина, рвать не стал.

Освободившись от сна, Зар лежал в тишине гостиничного номера. В коридоре, тихо скрипя половицами, уже ходил проснувшийся персонал. Солнце разгоралось на востоке, заглядывая в занавешенные пыльными занавесками окна.

Глядя, как пылинки кружатся в лучах солнечного света, Зар осознал, что не помнит лицо. Даже во сне оно стало нечетким, утратило черты.

Резко встав, он бросил одеяло и, пройдясь босиком по холодному полу, присел перед сумкой. С момента возвращения в Кондому он не брался за карандаш. Блокноты и альбомы оказались на дне сумки, а найти карандаш или уголь – задача непростая. Среди грязных носков нашелся огрызок, который Зар тут же заточил до состояния «палец ведьмы».

Найденный блокнот – полностью исписанный, пришлось рисовать на чистом краешке. Овал лица – они много путешествовали, вероятно, лицо исхудавшее. Волосы? Она часто носила платок. На бумаге появились складки платка. Добавил бусы и монеты, которыми она украшала платок, когда они посещали города. Глядя на пустой овал лица, Зар хмурился. Они много времени проводили на открытом солнце и ветре. Схематично добавил морщины на лбу и в уголках губ. Наметил нос.

Портреты были сильной стороной Зара, но сейчас он пялился на набросок, не в силах сделать ни единой линии. Лицо матери стерлось.

В дверь постучали. Деликатный стук Лисы он узнал бы и во сне.

– Входи, – открыл он дверь.

Смыв отвратительную краску с лица и привычно собрав волосы в косу, подруга выглядела лет на восемнадцать вместо двадцати двух.

– Через час прибывает поезд Айналис, – словно почуяв, что что-то не так, голос ее стал осторожным и тихим. – Не передумал встречать ее?

– Нет. Только оденусь.

До вокзала они дошли пешком. Пахло сиренью. Лиса любила это время года. Трава еще не слишком высокая, воздух наполнен сладостью, гнуса в лесу нет. В годы учебы она уже потащила бы всю компанию на природу.

Айналис планировали встречать полным составом, даже Ник, пусть и с неохотой, но собирался пойти. Ниоба все еще в больнице, если и просыпается, то из-за лекарств едва способна связать пару слов. Ник там же, всегда рядом с ней, дежурит у кровати. Руд в катакомбах, следит за несколькими дверям и ждет, когда лэрта решат перевести. Сменил Зара около четырех часов назад.

– Зар, все нормально? – поднося гроздь цветов черемухи к лицу, спросила Лиса. – Я могу одна ее встретить, а ты выспись.

– Кошмары вернулись, я не могу спать.

От Лисы скрывать что-либо не имело смысла. Все равно догадается, а перед этим будет волноваться и переживать. Так зачем? Выслушав сон и мысли по этому поводу, она взяла его под руку. На душе стало немного спокойнее.

Айналис выглядела невероятно бодрой и свежей для человека, который целую ночь трясся в поезде. Рыжие волосы завиты и высоко заколоты, платье обилием бантов напоминало подарочную упаковку. Оказавшись на верхней ступеньке, она без раздумий прыгнула вниз, Зар едва успел среагировать и поймать подругу.

Кукольно-маленькая и хрупкая, она, казалось, ничего не весила. Если бы не многочисленные украшения и бархат, Айналис унесло бы ветром. Громко и эмоционально приветствуя друзей, она сделала вид, что не заметила их малочисленности, и ни словом, ни жестом не высказала недовольства.

Ее вместе с бесчисленным багажом отвезли в гостиницу на площади академиков. Шикарное место с баснословно дорогими номерами.

– Если мачеха узнает, что я живу в обычной, нормальной гостинице, устроит папе скандал, – оправдывалась Айналис, мило краснея, глядя на громаду здания.

Заселившись в гостиницу, они отправились позавтракать и устроились под сенью цветущих черемух.

– Новая мачеха запрещает мне работать, – недовольно покачала головой подруга. – Не пристало молодой леди копаться в железяках, перемазанной в масле. Ха, словно ее запрет способен меня остановить! Спасибо Лисе, она пересылала мне заказы.