Моль - Юлия Резник

- Сосиски-сердечки – это просто фантастика. А меня никто такими деликатесами не кормил, - развела руками Светлана. - Так, может, ты меня чем-нибудь другим угостишь?

- Угощу! – захлопала в ладоши Эльза. – Эдита испекла пирог с кочками.

- С почками, - поправил внучку Юри. Света весело улыбнулась. Что может быть лучше того, что у нее уже есть? Любимая дочь, отец, кот… и свежевыпеченный пирог с кочками-почками.

Глава 28

Света снова спешила. Выставка отнимала кучу времени, но сегодня она обещала Эльзе и отцу поужинать с ними. Поэтому на максимально допустимой скорости она гнала к заливу. Припарковалась. Вышла, осмотрелась. Вытянутое, приземистое здание у самого моря. Машин вокруг немного. Сегодня понедельник. Ну, и почему ее родные сюда зачастили? Самой Свете неудобно было добираться в эти края. Абсолютно не по пути. То ли дело раньше… Когда они бродили с Эльзой по Старому городу. Катались вокруг него на паровозике, или бродили по рождественской ярмарке на Ратушной площади… Или заходили на каток, или катались с горки на Певческом поле… Или просто сидели в небольших кофейнях, которых много в этой части города… Света всегда старалась находить время для дочери. Как правило, у нее это отлично получалось. Только в последний месяц на работе слишком много всего навалилось.

Света вошла в двери ресторана. С интересом осмотрелась. Центральное освещение в зале было приглушено. На небольших круглых столиках располагались изысканные лампы. Теплым янтарным светом они золотили деревянные панели, которыми были обшиты стены помещения. Вокруг столиков расположились красивые кресла, оббитые изумрудно-зеленой кожей. Ей понравился лаконичный английский стиль, в котором был выдержан интерьер заведения. Такой себе джентльменский клуб… Тем интереснее, почему Эльза настолько прикипела к этому месту.

- Мамочка! – что есть мочи заорала девочка, привлекая к себе внимание всех немногочисленных гостей заведения.

Света стремительно прошла через зал, поцеловала отца, подпрыгивающую от нетерпения дочь:

- Эльза Ильвес… Ты орешь, совсем не как леди.

Эльза сделал страшные глаза, и прикрыла губки-бантики маленькой ручкой. Для нее не было ничего хуже, чем быть не как леди.

- Прости, мамочка, - громко зашептала она, забираясь к Свете на руки. – Только я соскучилась. И расстроилась. Потому что молодой Талл ушел. А старый Талл не умеет готовить мне домики из котлеток.

Из-за бара Свете махнул рукой высокий и крепкий пожилой мужчина. По всей видимости, старый Талл.

- И куда же подевался молодой Талл? – ухмыльнулась Моль, устраивая дочь в рядом стоящий детский стульчик, сидя на котором она могла с успехом доставать до стола.

- Марк уехал разбираться с поставщиками, которые намедни продали им партию тухлой рыбы.

Света кивнула, расправила салфетку, открыла меню. Заинтересованно в него уставилась:

- Ну, и что же ты мне посоветуешь попробовать? – спрашивает у отца, улыбаясь. Настроение просто великолепное. На душе, по совершенно непонятной причине, было солнечно и необычайно радостно.

- Здесь отлично готовят камбалу.

Она опять смеется, запрокинув голову. И ничего не понимающая Эльза хохочет вслед за ней. Света гладит девочку по русой макушке и задорно интересуется:

- А камбала-то не из вчерашней протухшей партии?

- Обижаете. – Раздается по-эстонски за спиной. И у нее табуном мурашки бегут от этого голоса, а красиво уложенные волосы приподнимаются на затылке. Какой-то паралич охватывает тело. Голос, а потом руки… Огромные сильные руки, покрытые вязью татуировок. Они начинаются практически от кончиков пальцев и прячутся в коротких рукавах белой форменной рубашки. Больше всего на свете она хочет, и также отчаянно боится, поднять взгляд. Сердце замедляет ход. Дыхание останавливается. Время и пространство исчезают… Узнавание. На клеточном, неподвластном разуму уровне. Моль не слышит восторженного щебета Эльзы, не замечает внимательного взгляда отца, она сидит, и как завороженная наблюдает, как эти самые руки накрывают на стол. Счастливая девочка настолько активно жестикулирует, делясь с любимым другом новостями, что сбивает со стола небольшую вазу, в которой стоял аккуратный букетик калл. Моль пытается спасти цветы, но мужчина оказывается проворнее. Их пальцы соприкасаются, глаза оказываются на одном уровне. Это не он! Волна сумасшедшего разочарования проносится по венам. В груди печет так, будто там жарят шашлык. Черти. Из ее сердца, наверное… Света думала, что ад на земле, и как-то упустила, что он уже давно перекочевал внутрь нее…

Сглатывает. Резким, дерганым движением встает из-за стола.

- Извините… Я отойду ненадолго. – Разворачивается резко и бредет, ничего не видя. Ее окликают:

- Лана… - Ее имя так сокращали только здесь. В Эстонии. Васька никогда так ее не называл… Отчего-то становится еще больнее, хотя, вроде бы, некуда больше. – Туалет в другой стороне.

Света замирает, поворачивается на сто восемьдесят градусов и идет в указанном направлении, моля Небо, чтобы благополучно преодолеть этот путь. Наконец, она у цели. Закрывает за собой дверь. Включает холодную воду, подставляет под струи тонкие запястья, на которых судорожно бьется пульс. Смотрит на себя в зеркало. Дикий, обезумевший взгляд. Побелевшие, закушенные губы. Осторожный стук в дверь и следом за ним:

- Извините… У вас все хорошо? Эльза захотела в туалет…

Моль делает несколько глубоких вдохов, открывает защелку. Мужчина держит девочку за крохотную ладошку и выжидающе смотрит на нее. Она заглядывает ему в глаза, переводит взгляд на дочь. Нет, Эльза не была точной Васькиной копией. В ней все смешалось. У нее были ни на кого не похожие русые волосы, и зеленые глаза Светланы. Только разрез глаз был Васькиным, и аккуратный нос, и лепные, четко очерченные губки… Эльза была по настоящему красивой. Света иногда так боялась, что и дочь пострадает от своего совершенства…

- Пойдем, помогу тебе с туалетом.

Эльза нехотя оставляет ладонь мужчины и ступает к матери. Дверь закрывается. Света выдыхает. У Марка Талла были черные, как угли, глаза…

Они возвращаются в зал, ужинают. Света не может оценить свежесть камбалы. В тот день она могла преспокойно поужинать опилками. Вкусовые рецепторы отнялись, она бы не заметила разницы.

- Милая, все хорошо?

- Не совсем. Я как-то нехорошо себя чувствую.

- Это как-то связано с молодым Таллом?

- А? Глупости какие, – потерла глаза Светлана. – Устала просто. Зато наши работы пользуются популярностью.

- Света… Я стар, да. И, может быть, чего-то не понимаю. Да и лезть в душу не хочу… Я просто очень за тебя переживаю.

Света замирает. Концентрирует взгляд на отце:

- Что такое, папа?

- Ты же мне скажешь, если у тебя что-то случится? Я так боюсь, что ты опять перестанешь смеяться… Так боюсь.