Каратель - Александра Лисина

– Лапы мне на шею. Будешь указывать, куда бить, раз из всех нас только ты можешь чуять эту проклятую зверюгу.

Нурра тут же вскочила мне на загривок и прижала когти по обе стороны от позвоночника. Затем замерла, настороженно нюхая затхлый воздух. А потом вдруг быстро кольнула меня когтями сперва слева, потом справа. А когда я быстро развернулся, снова слева и так несколько раз подряд.

– Твою ж дивизию… слишком быстро! – выдохнул я, исполосовав всю левую стену и заодно пол под ней, но так никого и не достав. – Где она? Изь, прикрой!

Свернутый до поры до времени хвост отозвался яростным зудом в копчике. И в этот же самый миг Пакость в голос заверещала мне в правое ухо. Чувство тревоги снова обожгло, я дернулся влево и вниз, упал, перекатился, прямо-таки нутром чуя, что поганая тварь где-то поблизости. А когда рубаха на спине снова треснула, и кожу обожгло, тихо выругался. Вскочил. Выругался снова, услышав от Ули яростный вскрик, а затем увидел, как перед глазами замелькали стремительно меняющиеся картинки, и почувствовал, как на теле одного из моих улишшей сомкнулись острые, больно впиявившиеся в чешую когти.

– Первый… какого черта?!

От Ули тут же пришел ответ, что его брат не просто так рискнул отойти в сторону. Чужая боль сразу утихла. Зато картинки замелькали с удвоенной скоростью, и хотя бы по ним я начал немного ориентироваться.

Первый… эх, Первый… ты, конечно, умница, но какого черта ты на это пошел?!

Ориентироваться по чужому зрению было сложно. Тварь перемещалась с неимоверной скоростью. Но глазами улишша я теперь видел, откуда она на нас смотрит. Слева. Наверху. Нет, уже немного сместилась. Затем еще левее. Увернулась от очередного выстрела, сволочь. Затем ловко поднырнула и опять ушла с траектории удара, хотя на этот раз я был уверен, что попаду.

Это было невероятно, немыслимо, невозможно, в конце концов! Но я действительно ни разу в нее не попал! А ведь бил почти в упор, ориентируясь на Ули и задыхающегося Первого! Правда, если бы не я, она бы уже откусила малышу голову. Но всякий раз мне удавалось ее отвлечь, поэтому Первый по-прежнему был жив, я израсходовал на монстра весь свой запас ругательств, а раздраженная тварь бешеной собакой носилась вокруг нас кругами, то и дело пробуя напасть. Да-да, она на нас охотилась. И ей не мешали ни темнота, ни отсутствие крыльев, ни изломанное до неузнаваемости пространство, в котором она чувствовала себя как дома.

Самое скверное заключалось в том, что я ее толком не видел. А она за годы заточения успела изучить здесь каждый уголок и каждый лоскуток изорванного барьера.

«Она прыгает от одного его куска к другому! – внезапно осенило меня, когда картинки стали более упорядоченными и четкими. – Вот откуда такая скорость! Она использует элементы барьера наподобие телепорта!»

Это делало все наши усилия бесполезными. При всех своих возможностях нам было попросту не угнаться за проворной зверюгой. Она знала здесь все. Откуда и куда можно прыгнуть. Где лучше напасть. Как уйти незамеченной. Тогда как у меня не осталось лишнего времени на изучение обстановки. Поэтому же и сумеречное зрение пасовало перед верткой тварью, и я просто не успевал на него переключится до того, как она перепрыгнет с одного слоя реальности на другой.

«Ули! – позвал я, придя к единственно верной мысли. – Нам придется ловить ее на живца. Ты способен хотя бы на пару ун открыть для меня все резервы?»

Маленький улишш ответил утробным рыком, который поддержали оставшиеся целыми нуррята.

– Тогда хватит играть по ее правилам, – прошептал я, опуская тагор и выходя в центр комнаты. – Иди сюда, сволочь прыгучая. Твои главные козыри – скорость и маневренность. Так иди ко мне, тварь, чтобы я мог тебя их лишить.

Не знаю, была ли эта зверюга разумной, однако на приглашение она отреагировала мгновенно. Отбросив в сторону бешено извивающегося улишша… Ули добросовестно передал картинку, на которой закувыркался и завертелся вверх тормашками мир… она незамедлительно развернулась и, не особенно мудрствуя, сиганула мне на загривок.

Первый, падая, все же успел передать нам свое видение ситуации, поэтому откуда прыгнет тварюга, я примерно представлял. Ее приблизительные габариты Первый тоже успел оценить: судя по размеру лап, длине когтей и отрывочным сведениям о строении тела, мне следовало ждать противника ростом примерно с Рани, только еще более худого, имеющего как минимум четыре лапы, острые когти, не менее острые зубы, мертвенно-серую кожу, костлявую грудь и впалый живот.

Ничего другого маленький брат не разглядел. А я, получив последний набор картинок, развернулся и в последний момент передумал стрелять, хотя поначалу это казалось логичным. Более того, даже уворачиваться не стал. И не оказал никакого сопротивления, даже когда увидел, как из внезапно расступившегося барьера на меня выпрыгнула неказистая, какая-то изломанная и лишь очень отдаленно похожая на человека тень.

После этого мы с тварью оказались лицом, что называется, к лицу. Она выставила вперед острые когти и со всего размаху приземлилась мне на грудь, опрокинув навзничь и метнувшись зубами к горлу.

Да, это была очевидная глупость – вот так подставляться и не воспользоваться тагором, выстрелив ей в морду или костлявую грудь. Но Ули недостаточно хорошо отсортировал поступившую от Первого информацию и слишком поздно показал, как именно проклятая тварь уходит от выстрелов. Как оказалось, ее реакция настолько превышала мои возможности, что даже при выстреле в упор она успевала не только его увидеть, но и нырнуть в первый же подвернувшийся обрывок барьера.

Она была похожа на муху, которую никак не удается прихлопнуть газетой.

Слишком проворна.

Слишком быстра даже для меня.

Поэтому я дал ей возможность прыгнуть, выронил ставший бесполезным тагор и, плюнув ей в зубастую харю, мгновенно спеленал опешившую гадину руками и ногами. А когда мы грохнулись на пол, и она упрямо потянулась к моему горлу, я отрастил нуррячью морду и вцепился в нее сам. Длинными, почти такими же острыми клыками, на которых к тому же пенилась ядовитая слюна.

Свою ошибку я осознал немного позже, когда понял, что даже моя чешуя не является препятствием для чужих когтей. Хрен знает, из какого материала тварь их вырастила, но они пробивали все. Мою насыщенную металлами чешую, кожу, мышцы. Причем чешую когти срывали буквально влет, словно она была не покрыта напылением из смеси железа, высокоуглеродистой стали и фэйтала.

Зато в глотки друг другу мы вгрызлись практически одновременно. С ревом и воем покатились по испещренному многочисленными царапинами полу, бешено кусаясь и умело орудуя когтями. Тварь была быстра и при этом оказалась ужасающе, просто невероятно сильна. Тощая, нескладная, с выпирающими ребрами и ужасающе торчащими позвонками… но мы боролись почти на равных. Я, как ни старался, так и не смог как следует пропороть когтями ее оказавшуюся воистину каменной кожу, а она, неистово щелкая зубами, так и не сумела как следует порвать мне глотку – работающая на полную катушку нуррячья регенерация мгновенно заживляла раны, останавливала кровотечение, заново наращивала чешую на горле.