Высший пилотаж - Елена Ласкарева

А теперь почему-то руки дрожали. И дыхание перехватывало. Что с ним?

Маша была права: в любви все непонятно!

Девушка очнулась сама: помогло «Боржоми», которым ей омыли лицо. Потом она жадно глотала из горлышка солоноватую щелочную воду, и клюквенный вкус постепенно исчезал, унося с собой и кошмарные видения.

Подсознательный страх, вырвавшийся наружу, чтобы нанести очередной удар, опять удалился, взяв тайм-аут.

Теперь Маше было ужасно стыдно, что она доставила своему спутнику столько хлопот. Она виновато, с жалобной улыбкой, развела руками:

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.

Он рассмеялся с облегчением, счастливо:

— Да, зрелище было просто убийственным. Я и сам чуть коньки не отбросил.

— А чем там все закончилось?

— Как — чем? Полагаю, примирением Монтекки и Капулетти.

— Я не про то! Эта англичанка, что с ней?

— Да ничего. Поднялась и доиграла сцену без юбки. По-моему, даже осталась довольна: сорвала бурные аплодисменты.

— Обошлось… Какое счастье…

Иоанн мысленно повторил ее слова: «Обошлось. Какое счастье», имея в виду, однако, Машин обморок.

Теперь, задним числом, он испугался: а могло ведь и не обойтись! Вдруг бы она, падая, ударилась виском о подлокотник кресла или о край сцены!

Он бы мог ее потерять! Как Ромео. Только настоящий, шекспировский, а не тот, кто скакал с мячиком по сцене театра «Современник».

И тогда бы — тогда ему не жить. Как Ромео. Настоящему.

О ты, любовь моя, моя супруга!

Смерть выпила мед твоего дыханья,

Но красотой твоей не овладела.

Ты не побеждена. Еще румянец

Красой уста и щеки озаряет,

И смерти знамя бледное не веет…

Они молча шли по вечернему московскому центру, и ни один из них не вспомнил про толстый тисненый библиотечный том Шекспира, который остался лежать на сиденье первого ряда партера театра «Современник».

Расстались, как и в прошлый раз, у Машиного подъезда. На этот раз Иоанн и не намекал на кофе. А Мария сама не решилась предложить.

Оставшись у входа в дом, он слушал: вот простучали по ступенькам ее невысокие устойчивые каблучки. Всего один пролет. И сразу же щелкнул замок, затем хлопнула дверь квартиры.

— Значит, второй этаж, — сказал он сам себе. — И скорее всего, сразу возле лестницы.

Иоанн всегда жалел людей, вынужденных сидеть на работе каждый день от и до — с девяти до шести. С его характером это казалось просто нереальным.

Бедная Мария: у нее именно такая служба. Поденщина.

Сегодня, однако, это было ему на руку.

Раз его упорно не приглашали на чашечку кофе, он решил побывать дома у своей любимой в ее отсутствие.

Он суммировал свои наблюдения относительно некоторых Машиных привычек и пришел к определенным выводам. Теперь ему оставалось лично убедиться, прав он или ошибается.

Для похода он вооружился многотомным, недавно изданным, собранием сочинений Шекспира.

Наталья Петровна приоткрыла дверь и с подозрением разглядывала в щелочку незнакомого мужчину. Сколько раз она говорила Маше, что надо бы купить цепочку или глазок! Всего второй этаж, проходной двор, всякого можно ожидать.

— Мария Николаевна тут живет? Колосова?

— А вы, собственно, кто? — недоверчиво спросила хозяйка.

Вид у мужчины довольно приличный, разве что он несколько мускулист, а это настораживает. Вот такие, наверное, и расправляются с одинокими женщинами, предварительно выведав их адрес.

Она бы, может, не встревожилась, если б мужские визиты в их дом были делом обычным. Но уже много лет, фактически с момента их переезда сюда, «бабье царство» не принимало гостей мужского пола.

— Я, собственно, никто, — ответил Иоанн. — Просто читатель библиотеки.

— Вот и ступайте в библиотеку, она тут рядом, во дворе. Маша там.

— Ее там нет, — не моргнув глазом соврал Соколов. — Послали… э-э-э… в городской коллектор.

— Так подождите, вернется.

— Понимаете, если я буду там околачиваться, то могу поставить Марию Николаевну в неловкое положение.

— Это еще почему?

— Я… мне очень стыдно… но я потерял чрезвычайно ценную библиотечную книгу, которую Мария Николаевна выдала мне под свою ответственность.

— Потеряли — найдите замену.

— Я нашел! — Он кивнул на огромную связку томиков в глянцевых суперобложках.

Наталья Петровна глянула и убедилась: действительно книги. Не взрывчатка и не набор воровских инструментов. Но может, это маскировка, кто знает?

Ей совершенно не приходило в голову, что грабителям в их бедненькой квартире делать нечего. Разве что слепых котят украсть…

— Нашли замену — отнесите в библиотеку, еще раз вам повторяю.

— Но я хотел, чтобы Маш… Мария Николаевна сама все оформила, как лучше. А то я ляпну что-нибудь не так, подведу ее… У нее могут быть неприятности, чего доброго, еще уволят!

При слове «уволят» Наталья Петровна вскрикнула и, больше не раздумывая, широко распахнула дверь:

— Заносите! Сейчас, правда, так легко увольняют! Прямо на улицу выбрасывают человека, даже без выходного пособия. Что за жизнь пошла! Служишь им верой и правдой, наизнанку выворачиваешься, а они… Если еще и Машеньку уволят, я уж и не знаю…

Ее понесло. Пока Иона заносил свой груз, он успел выслушать всю историю строительного управления, в котором самоотверженно трудилась много лет Наталья Петровна, с именами, датами и подробностями бухгалтерского учета.

Заботливый читатель, который заботится о том, как бы у библиотекаря не случилось неприятностей, больше не казался ей подозрительным. Она даже пригласила его попить чайку: этот приятный молодой человек так сочувственно ее выслушивал! А ведь совсем посторонний человек! Встречаются же еще на свете хорошие люди!

Квартира Колосовых оправдала худшие ожидания Иоанна. «Бедно, но чистенько» — так обычно говорят о подобных жилищах.

Книги он с трепетом занес в Машину комнату, крохотную, как чуланчик. На секунду подсел к письменному столу — дешевому, крытому пластиком, похожему на школьную парту. Подержал в руках простую шариковую ручку: раньше такие стоили тридцать пять копеек.

На столе лежала начатая дипломная работа «Библиотечное дело в России начала XX века». Фамилия автора на титульном листе была чужая — не Машина.

«Боже, она еще и «негром» подрабатывает, — ужаснулся он. — Это когда же, если на работе с девяти до шести? По ночам, выходит».