Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль - Яков Ильич Гилинский

значительной степени зависит от комплекса личностных особенностей: характера, темперамента, интеллектуальных, волевых, эмоциональных особенностей, условий социализации, воспитания, образовательного уровня и т. п.

Сказанное относится в равной степени и к генезису позитивных девиаций, творчества. Ж.-П. Сартр писал: «Гений не дар, но выход, который придумывают в отчаянных случаях».[372] Как поведет себя человек в «отчаянном случае» (сделает открытие, или сопьется, или пырнет кого-нибудь ножом) – зависит от множества обстоятельств. А вот еще возможные «варианты» исхода в тяжелой жизненной ситуации: «Говорят: если бог хочет сделать гения, он берет десяток талантливых и – бросает в огонь для закалки, как кувалдой, бьет их горем по голове, истязает всячески. Расчет у мудрого господа прост: трое – свихнутся, трое – сопьются, трое – удавятся, а один – авось да выдюжит, и получится из него – Достоевский!».[373] Напомним, кстати, что Ф. М. Достоевский был приговорен к смертной казни по делу петрашевцев (1849) с последующей заменой наказания.

И все же тонкие механизмы разведения различных форм девиантности на личностном уровне, взятые в массе, позволяют находить определенные социальные закономерности. Некоторые эмпирические данные «разведения» преступлений, самоубийств, алкоголизма во времени и пространстве города были получены нами еще в 70-е гг.[374] Более поздний сравнительный анализ смертности от убийств и самоубийств в различных странах привел нас к гипотезе о зависимости соотношения уровня (в расчете на 100 000 жителей) убийств к уровню самоубийств от степени «цивилизованности / социальности» общества. Общий вывод – чем цивилизованнее общество, тем ниже значение этого показателя («индекса насилия»).[375] Иначе говоря, граждане цивилизованного общества в критических ситуациях скорее убьют себя, чем другого.

Остается еще раз напомнить, что проблема генезиса преступности и иных форм девиантности чрезвычайно сложна и все высказанное в этой главе – скорее «информация для размышления», нежели ответ на вопрос.

Часть III

Криминологический анализ некоторых видов преступлений

В этой части монографии нами будут рассмотрены криминологические характеристики лишь некоторых видов преступности. Для анализа выбраны наиболее опасные или же распространенные преступления. Кроме того, в последней – 14-й – главе этой части будут представлены краткая характеристика некоторых из нерассмотренных видов преступности и ссылка на соответствующую литературу.

Содержание криминологического анализа различного вида преступлений в значительной степени зависит от их особенностей и не может быть одинаковым. Вместе с тем мы постараемся максимально использовать следующую схему:

• общая характеристика (основные понятия, социальная природа и т. п.);

• уровень и динамика рассматриваемого вида преступности;

• место в общем объеме преступности;

• внутренняя структура;

• качественные особенности;

• социально-демографический состав субъектов преступлений;

• территориальное (пространственное) и временные распределения;

• особенности генезиса и профилактики.

Глава 7

Криминальное насилие (преступления против личности)

Человек является единственным видом, в котором борьба носит уничтожающий характер.

Н. Тинберген

Насильственные преступления направлены против самого ценного для человека – его жизни, здоровья, физической целостности и неприкосновенности. Тягчайшее из насильственных преступлений – убийство – является и тягчайшим из всего арсенала преступных посягательств. Но насильственные преступления – лишь часть насилия, распространенного в человеческом обществе. Поэтому мы считаем необходимым предпослать общую характеристику насилия конкретному анализу насильственных преступлений против личности.

§ 1. Социальное насилие

Насилие – в различных его проявлениях – неотъемлемая составляющая (элемент) общественного бытия.

В буквальном смысле слова жизненно важная проблема насилия породила обширнейшую литературу и науку о нем – виолентологию (от лат. violentia – насилие), или вайоленсологию (от англ. violence). В России только за последние годы издан ряд фундаментальных трудов, посвященных широко понимаемой проблеме насилия.[376] При этом само понятие «насилие» остается весьма многозначным и дискуссионным (впрочем, это совершенно нормально для любого сложного феномена).

Пожалуй, наиболее широким является понимание насилия как поведения, наносящего вред другим;[377] как принуждение, ограничение свободы выбора, «узурпация свободной воли».[378] Более узкая трактовка ограничивает насилие причинением физического, психического или материального (имущественного) вреда. Наконец, в самом узком смысле под насилием понимается причинение физического вреда, нарушение физической неприкосновенности.

Не меньше споров о природе насилия: имеет оно преимущественно животное происхождение или же социальное.

«Какое зверское убийство!» – восклицаем мы, услышав об особо жестоком лишении жизни. «Не человек, а зверь!» – говорим о человеке жестоком, убийце, садисте. И в голову не приходит при этом, что мы клевещем на зверей… Во-первых, внутривидовое убийство среди животных – крайняя редкость (Е. Артцт, Ш. Волин, Н. Тинберген, Р. Хартогс и др.). У животных акты внутривидовой агрессии редко заканчиваются серьезными травмами и смертельным исходом, поскольку действуют надежные механизмы, предотвращающие убийство себе подобных: сигналы «капитуляции» немедленно прекращают самую жестокую схватку. «Борьба между животными одного и того же вида не имеет своей целью смерть противника; как правило, она не сопровождается кровопролитием и прекращается при отступлении одного из конкурентов».[379] Исследования показывают, что борьба между обезьянами – наиболее близкими к человеку по степени агрессивности – ограничивается угрозами, укусами, ранениями соответственно как 1000:50:1. Во-вторых, и это – главное, агрессия и убийство среди животных всегда инструментальны: из-за пищи, из-за самки, при защите детеныша, но никогда не превращаются в самоцель, не бывают, как у людей, «просто так», куражу ради, «из хулиганских побуждений». «Агрессивности ради агрессивности у животных, по-видимому, вообще не существует».[380] Если волк вынужден есть зайца, а заяц – капусту, то человек уничтожает и того, и другого «ради спортивного интереса»…

Между тем в человеческом обществе, по неполным подсчетам, с 3600 г. до н. э. по настоящее время (т. е. более чем за 5600 лет) на Земле было всего 300 мирных лет, свыше 15 тыс. войн унесло около 3,5 млрд человеческих жизней. Только за 80 лет XX в. в мире произошло 154 войны, стоивших человечеству свыше 100 млн жизней. По данным Р. Руммела, за 87 лет минувшего столетия помимо 39 млн жертв межнациональных и гражданских войн около 151 млн человек было убито собственными правительствами.[381] По оценке Н. Крессела, лидеры стран – «спонсоры убийств» принесли в жертву человеческие жизни: СССР (1917–1987) – 61,9 млн человек, Китай (1928–1987) – 45,2 млн, Германия (1934–1945) – 20,9 млн, Япония (1936–1945) – 5,8 млн, Камбоджа (1975–1978) – свыше 2 млн и т. д.[382] Какие хищники животного мира могут похвастаться столь массовым уничтожением сородичей?

Очевидно, насилие в человеческом обществе отличается от агрессивности животных не только масштабами, но и тем, что оно сопровождается враждебным отношением к объекту насилия (волк вряд ли испытывает «вражду» к зайцу, а тигр – к лани). Однако качественное отличие насилия от агрессии